Мы обошли с десяток песчаных гор, прежде чем Танечка начала беспокоиться. Я беспокоиться начал раньше, но не сказал, чтоб ее не пугать.
– Наша рощица должна быть здесь. – в ее глазах появился нескрываемый испуг. – Кажется мы заблудились.
– Может мы еще не дошли? – попробовал успокоить я. – Все таки след от ракеты довольно длинный, а мы пошли с дальнего конца.
– Я запоминала барханы. – призналась Танечка.
– Не бойся. Я сейчас влезу на верхушку и посмотрю где наши дома.
Я полез вверх и услышал, как она расплакалась за спиной. Песок жег ладони, когда мне приходилось его касаться. Вообще-то я перепугался не меньше и сам бы поревел вволю, но было стыдно. На самой верхушке дул ровный ветер и песок едва уловимо звенел, скатываясь по крутой стороне бархана.
– Я пить хочу! – пожаловалась Танечка.
– Подожди немного! – крикнул я и стал во весь рост.
Ветер дул почти в спину и вид открывался на все четыре бесконечные стороны. Кругом кроме песка ничего не было видно – барханы, барханы… Но тут же я понял, что ошибся, что видно было еще кое-что. Точнее кто-то – целая стая шакалов. Я попробовал взять себя в руки и насчитал десяток зверей. Нас они уже точно почуяли и целенаправленно бежали между барханов косой цепочкой.
Я в несколько прыжков соскочил вниз, забив сандалеты горячим песком.
– Что это за звук? – Танечка не переставала плакать. – Шакалы тявкают, да?
– Да. – признался я. – Только ты не бойся.
Когда я вынул из кармана коробочку капсюлей и высыпал кучку в ладонь, она напугалась еще сильнее и видимо поняла – шакалов много.
– Они нас порвут. – жалобно вытерла кулачком слезы.
– Успокойся. – я уже знал, как говорят командиры, потому что отец мой был командиром военных летчиков.
Теперь командиром стал я, хоть никто меня и не назначал, как-то само назначилось.
– Надо возвращаться к воде, в воду они не пойдут. Понятно? А Ксюша знает, где мы, после обеда она кого-нибудь приведет.
Разумность доводов Танечку успокоила, и мы как можно скорее пошли обратно. Уже потом, намного позже, я узнал, что другие дети в таких случаях бегают, но мы точно знали, что бегать нельзя – жара, сыпучий песок и беспощадное солнце вымотали бы нас меньше чем за минуту. А вот шакалы бегать могли и по песку, и в жару, они родились и выросли в этой пустыне.
Они догнали нас очень быстро, обошли с двух сторон и тявкали, а еще трое нагло подпирали сзади. Я зарядил капсюль и выстрелил, взвел курок, выдул из лунки отстрелянный колпачок, быстро вставил новый и выстрелил снова. Грохот получился внушительный и задняя тройка отстала, а те, что бежали справа, отсекая нас от ложбины, обошли бархан с другой стороны.
– Надо правее!
Я не мог помочь Танечке, потому что обе руки были заняты – в одной рукоять пистолета, а в другой целая горсть драгоценных боеприпасов. Если уронить их в песок, достать будет уже не возможно.
Пришлось снова перезарядиться и держать пистолет со взведенным курком. Отец меня за это ругал, говорил, что пружина садится, но в тот момент это не имело значения.
Мы круто завернули вправо и шакалы, тоже чуя воду, стали смелее отрезать нам путь. Один подскочил совсем близко, оскалил желтые клыки и тявкнул на Танечку. Я тут же выстрелил ему в морду, он взвизгнул, присел на задние лапы и кубарем отскочил в сторону.
Получилось хорошо – через брешь в стае мы направились прямо в сторону озера. Но шакалы видимо были очень голодные, иначе давно бы отстали и тявкали издалека. И вообще странные были шакалы – обычно они гораздо сильнее боятся выстрелов, потому что арабы часто бьют их из охотничьих ружей. А эти боялись лишь громкого звука и когда поняли, что опасности нет, стали нагло прыгать боевыми бросками.
Я стрелял, но капсюля быстро кончились и мне пришлось высыпать из коробки последнюю горсть.
Нас все-таки отжали далеко в сторону и мы устали идти таким быстрым шагом. И еще мы вспотели, а это на жаре самое страшное – начинается сухость на губах и свист в голове.
– Я больше не могу… – прошептала Танечка и села на корточки.
Я перезарядил пистолет.
– Мы уже пробежали мимо озера, теперь я его не найду. – добавила она и заплакала.
Один из шакалов бросился на нее, целя пастью в лицо, но я успел выставить левую руку и он вцепился в нее. Я вскрикнул и выстрелил ему прямо в глаз, зная как шарахает из ствола пламенем. Глаз тут же превратился в кровавую кашу, зверь разжал зубы, дико завизжал и, поджав хвост, бросился наутек. Остальные стали рычать и бегать кругами.
Рука у меня была вся разодрана и дико болела, словно в нее ударили палкой и вспороли осколком стекла. Я увидел кровь и заорал от страха, рассыпав в песок пластиковые колпачки капсюлей.
– Это же твои патроны! – Танечка крикнула мне в самое ухо. – Ты трус!
Она ухватила горсть песка и бросила в морду прыгнувшему шакалу. Тот взвизгнул и завертелся волчком.
– Подбирай! – снова крикнула Танечка и я понял, что перестал быть командиром.
Рука болела, пальцы двигались плохо, мне было страшно, но за Танечку я боялся еще сильнее и принялся собирать капсюли.
Когда отец мне купил пистолет, то сторого-настрого сказал никогда, ни при каких обстоятельствах, не насыпать в ствол песок. Объяснил, что его может разорвать и мне выбьет глаза. Но после предыдущего выстрела я понял, что он боялся другого.
Большинство капсюлей безвозвратно затерялись в песке и я сумел отсеять всего пять штук. Танечка в это время швырялась песком и шакалы не знали, что с этим делать. Но потом придумали – они ведь очень умные звери. Как собаки, только гораздо хитрее.
Я зарядил капсюль и высыпал в ствол немного песка. Как раз в этот момент один из шакалов прыгнул, заранее отвернув морду от Танечкиного броска. Я вмялся коленями в раскаленный песок и выстрелил ему в голову. Белесый фонтанчик молнией вырвался из ствола и снес зверю здоровенный клок шкуры вместе с ухом, шакал прерывисто завизжал, упал на спину и подставил мне брюхо. Я вскочил и пнул его изо всех сил, а когда он, скуля, отпоз в сторону, снова зарядил пистолет.
– Подходите, гады! Русские не сдаются! – выкрикнул я фразу из фильма, который показывали в воинской части..
Рука у меня дрожала так, что ствол размазывался в глазах, из него сыпалась тонкая струйка песка.
Шакалы сели. Их стало меньше, они потеряли двоих раненными и теперь не знали, что делать. Я не стал ждать, когда кто-то из них прыгнет. Я сделал несколько шагов им навстречу и выстрелил первым. И промахнулся.
Но видимо звериный инстинкт подсказал шакалам, что с нами, двумя голыми сусликами аппетитного размера, связываться слишком дорого. Они встали, тявкнули несколько раз и убежали достаточно далеко. Там они сели и начали подозрительно обнюхивать пострадавших.
