– А ты сможешь в это поверить? – Фели внимательно глянула в глаза напарнику.
Он отвел взгляд.
– Не знаю.
– Вот именно! Если бы у любого человека на улице спросили, может ли его сожрать настоящий демон, то он бы повертел пальцем у виска. Правильно? Он точно знает, что этого быть не может. У него даже есть какие-то доказательства. В которые верят. Но у нас с тобой и у всех в Институте есть доказательства обратного. Мы знаем, что есть ЭН-пространство, мы знаем о существовании демонов и вампиров. И у нас тоже есть доказательства. Эфирные детекторы, внепространственные туннели, магические артефакты. Мы слишком много знаем, вот что я тебе скажу. Людям столько знать не положено.
– Знание – сила. – криво усмехнулся вампир.
– Не смешно. – чуть отвернулась Фели. – Мне кажется, что в самом начале, когда Институт был еще похож на ребенка с распахнутыми от удивления глазами, вся секретность нужна была только для одного. Чтоб демоны не бродили по городу и не жрали людей. Любая утечка информации о тонком мире привела бы не просто к панике, а к прорыву границы с экзофизическим миром.
– Ты склонна к построению безумных теорий. Секретность ведь осталась, а людей все равно жрут. Вспомни дело Штерна. Простые грабители, ничего не знавшие о демонах. В клочья. Лесик весь в кровищи вывозился, пока куски мяса собрал.
– Если бы они ничего не знали о демонах, – возразила Фели. – То не сунулись бы похищать папки из дела Штерна.
– Ну, а другие?
– А что ты знаешь о других? – мягко спросила девушка. – О тех, кого сожрали демоны, о тех, кто по зову духов выпрыгнул из окна? Что они знали, во что верили? Ничего не знаешь… В том-то и дело. Реально лишь то, что мы наблюдаем. И не важно в чем это наблюдение состоит. Глазами мы видим, или что-то придумали, а потом поверили в это.
Деня сник. Знал, что напарница перегибает палку, но доказать не мог.
Свет неба продолжал бесшумно струиться, заставляя отливать облака серебром.
Валун, на котором сидели, отдавал остатки тепла. От него во все стороны разбегался умолкший северный город. С рекой, с заливом, с мостами, с соборами без крестов, со шпилями крепостей.
– Мы в центре мира. – Фели подняла лицо к небу. – Чувствуешь?
Деня смолчал.
– Куда пойдем? – девушка прикрыла глаза.
– Не знаю. Нет разницы. Но знаешь, надо выполнить последнюю инструкцию Института. – неохотно напомнил вампир. – Ликвидировать базу. Ты ведь решила передать флейту в Штаб… Там с тебя спросят.
– Да. – Фели грустно вздохнула.
Она сняла с пояса сотовый телефон и медленно набрала номер.
– Жалко. – тихо сказала она и снова посмотрела вверх. – Нас с тобой выгнали из Эдема.
– Это был не Эдем, это были стены. Да и не выгонял нас ни кто. Мы с тобой беглецы из Эдема, а не изгнанники.
После трех гудков из трубки послышался голос компьютера:
– Вы дозвонились на автоответчик сервиса «Росель», оставьте сообщение после гудка.
Девушка решительно нажала кодовую комбинацию цифр.
Это был сигнал к самоликвидации базы. От телефонного звонка срабатывали шестнадцать широкополосных высокочастотных излучателей, выводя весь грунт в физическое пространство.
Девушка стояла не шевелясь, сотовый телефон уныло отбивал частый гудок.
– Пойдем. – Деня тронул напарницу за руку. – Все, туда дороги нет. В одну реку не входят дважды.
Он заметил, что в глазах Фели блеснули слезы. Она сощурилась и изо всех сил швырнула телефон в даль.
– Так лучше. Звонить все равно некому. – всхлипнула она. – Покрыты пеплом и пылью замки покинутых комнат.
– Что?
– Не знаю. Строчка сложилась. Скорее всего это будет новая песня. Про нас с тобой.
На валуне осталась слезинка. Маленькая капля воды.
Они встали и пошли прочь, легкий ветер услужливо поддувал в спину.
Часть третья
Ветер
1.
Дворжек очнулся и открыл глаза в полной темноте. Он подождал – не появится ли хоть какой-то проблеск света, но тьма была абсолютной.Только ощущение кровати под спиной говорило о наличии окружающего пространства. Звуков не было, сквозняков тоже. Лишь неподвижный воздух с температурой тела.
– Как в сурдокамере. – пересохшими губами прошептал он.
Звук умер возле лица.
Почему-то Дворжек не был уверен, что привязан к кровати, но проверить не мог – сил не хватало. Просто лежал. Бессилие было крепче веревок.
Тело совсем не болело но слабость была такая, будто вся жизненная энергия вытекла из него, как из пробитого бурдюка. Ощущения тела пришли чуть позже. Через час, через два, через три? Понятие времени не имеет смысла, когда ничего не меняется.
Сначала зачесались руки, потом кожа на ребрах. Словно капельки пота стекают по коже. Захотелось ощупаться – осознанных тактильных ощущений не хватало катастрофически. Это даже злило. Но Дворжек с некоторых пор предаваться бесполезным эмоциям. Чешется? Ну и фиг с ним. От этого не умирают.
Однако невозможность движения удручала. Странное чувство, будто разум существует отдельно от тела. Дворжек закрыл глаза, но ничего не изменилось. Та же темнота.
– Эй! – как можно громче позвал он.
Получилось гораздо тише, чем мечталось, но достаточно, чтобы услышали. Никто не ответил.
– Свинство… А если я в туалет захочу?
По всей видимости здесь это никого не интересовало.
– Ну и ладно… – равнодушно выдохнул Дворжек. – Вам убирать.
В туалет не хотелось.
Еще через какое-то время сонная скука отступила, сменившись тревогой.
Плен – это плохо. Это самое страшное, чего он в жизни боялся. Несвободы. Дворжек не представлял, можно ли вообще сбежать из этого места, да еще и не чувствовал себя готовым к побегу.
Он постарался расслабиться и представить собственное тело со стороны. Получалось плохо, такая обработка без следа не проходит. Пришлось сосредоточиться и продолжить мысленные упражнения. Больше все равно было нечего делать, а это занятие по крайней мере приносило реальную пользу.
Так, напрягая воображение и рисуя перед мысленным взором все более сложные картинки, Дворжек уснул.
Но это был не совсем сон. Полудрема. Воспоминания детства замелькали словно кадры яркого фильма.
Накрытый стол, полная квартира пьяных гостей. Окно распахнулось, его закрыли. Никого не волновало, что там было на подоконнике, что упало. Никто даже ничего не заметил. Танцевали, шутили, смеялись.
