— Несомненно, — ответил «Немец».
— Значит, первый шаг удался.
— Поздравляю.
— Спасибо. Но подождем продолжения.
Оно наступило очень быстро и совсем не с той стороны, с которой они оба ожидали. Раздвигая толпу толстым животом в белом камзоле с голубой лентой ордена Святого Андрея Первозванного, к ним приблизился князь Голицын. За ним поспешала княгиня Екатерина Дмитриевна, и выражение ее лица не сулило ничего приятного Аржановой.
— Как вы посмели, голубушка, вести себя на приеме в императорском дворце столь нагло и беззастенчиво! — пропыхтела Голицына.
— В чем дело, ваше сиятельство?
— Вы же не спускали с него глаз!
— С кого, ваше сиятельство?
— С австрийского монарха!
— Неужели, ваше сиятельство?
— Да! Но это вам не деревенская вечеринка, где девицы напропалую кокетничают с парнями!
— А я думала, все наоборот, — спокойно сказала Анастасия. — Как раз деревенская вечеринка.
— Ты слышал, Дмитрий Михайлович, ее дерзкий ответ? — княгиня, не в силах сдержать возмущение, подхватила своего благоверного под руку. — Но мы быстро найдем на вас управу, дорогуша… Ваш муж получит не только выговор по службе, но и вычет из жалованья!
— Надеюсь, ваше превосходительство, что именно вы пока являетесь начальствующим лицом в данном заграничном учреждении Российской империи, но отнюдь не ваша жена! — Аржанова резко повернулась к князю Голицыну. — Вы получили соответствующие инструкции от генерал-фельдмаршала Главнокомандующего Южной армией светлейшего князя Потемкина-Таврического, не так ли? Или я должна напоминать вам о них ежедневно?
— Нет, — твердо ответил действительный тайный советник.
— Извольте же их исполнять и не мешать ни мне, ни моему супругу!
Княгиня Голицына осталась стоять у окна с полуоткрытым ртом. Князь Голицын слегка поклонился Анастасии и тоже не произнес ни слова. Якобу-Геогру больше всего понравилось окончание этой энергичной речи: «ни моему супругу!» Совсем нечасто Флора именовала его таким образом прилюдно. Она как будто нарочно избегала определений, не хотела сама привыкать к подобному слову и приучать его, хитроумного Рейнеке-лиса.
Ни один прием в Хофбурге не обходился без выступления придворного оркестра, действительно великолепного. Программу обычно составлял сам император. Он был очень музыкален, отлично играл на клавикордах. Иосиф Второй любил произведения нескольких композиторов: Флориана-Леопольда Гассмана, Кристофа-Виллибальда фон Глюка и Джованни Боккерени. Но сегодня, отдавая дань модным увлечениям света, он включил в программу и другие номера — две арии из оперы Моцарта «Свадьба Фигаро».
Потому после представления правителю Придунайской монархии гости перешли в зал Симфоний и расселись на креслах, обтянутых красным бархатом. Оркестранты, одетые в одинаковые серо-голубые кафтаны, находились прямо перед ними, на небольшом возвышении. В свете люстр посверкивали медные трубы, благородной желтизной отливали деревянные тела скрипок и виолончелей. Первый придворный капельмейстер Антонио Сальери вышел к публике, раскланялся и вопросительно посмотрел на ложу императора. Тот дал знак, и концерт длительностью в пятьдесят минут начался.
Якоб-Георг не без опаски наблюдал за Аржановой, ибо симфоническая музыка действовала на нее усыпляюще. К счастью, инструментальные номера чередовались с вокальными. Ария Керубино из первого акта «Свадьбы Фигаро», с блеском исполненная молодой солисткой венской итальянской комической оперы Франческой Ригини, даже вызвала у курской дворянки улыбку.
Вообще, надворного советника не оставляло ощущение, будто Флора чего-то ожидает, и потому она так сосредоточена и напряжена. Он верил в особую интуицию, которая постепенно развивается у любого талантливого разведчика и помогает ему правильно действовать в самых неожиданных ситуациях.
Но чем, по ее мнению, должен закончиться этот обычный, проведенный по всем канонам придворной жизни праздничный раут в Хофбурге?..
Угощение было предложено гостям после концерта. Они перешли в банкетный зал, где заняли места за большими овальными столами с карточками, на которых указывались их имена. Австрийский император, уже заметно уставший, обходил столы один за другим с бокалом шампанского в руке и говорил здравицы в несколько слов. За их столом, где было много жен дипломатов, Иосиф Второй с улыбкой заметил:
— Господа, уверен, что женщины приносят нам мир. За прекрасных дам!
Взгляд императора на мгновение обратился к Флоре, но только — на мгновение. Чокнувшись со стоявшим близко к нему послом Франции маркизом де Ноайлем и дружески кивнув князю Голицыну, он пошел дальше. Гости, выпив вина, приступили к закускам. Тут среди официантов, снующих с блюдами и бутылками, появился скороход, или императорский курьер, в дымчатой курточке с серебряной отделкой. Он мгновенно вложил в руку Аржановой малюсенький конвертик с короной в углу и исчез, словно бы растворился в воздухе, точно его никогда здесь и не было.
Кто мог увидеть это?
Маркиз со своим первым секретарем Бартельми деловито обсуждали этикетку на бутылке вина, поданной официантом. Князь Голицын с аппетитом поедал салат из спаржи с трюфелями. Княжна Голицына рассказывала маркизе де Ноайль о болезни своей комнатной собачки. Граф Подевильс случайно пролил на обшлаг кафтана соус «бешамель» из изящной фарфоровой соусницы и теперь в огорчении рассматривал это пятно. Лишь Якоби, первый секретарь прусского посольства, известный проныра и шпион, сладко улыбнулся курской дворянке. Он как будто прочел сквозь плотную бумагу слова, написанные крохотными буквами на крохотном листочке:
«ИМПЕРАТОР ЖДЕТ ВАС 10 ЯНВАРЯ в 16.00 НАВИЛЛЕ «ИШЛ».
Самый настоящий рождественский снегопад, словно легкое белое покрывало, окутал старинный каменный город. Снежинки походили на маленькие звездочки, кружились и падали медленно. Температура воздуха едва ли достигала минус двух градусов по Цельсию. Очень празднично, очень красиво и совсем не похоже на русскую зиму с сугробами по колено, с низкими сизыми тучами у горизонта, с трескучим морозом и ветром, дико воющим в трубах.
Закутавшись в шубы, они ехали в своем экипаже из Хофбурга домой. Разговаривать им не хотелось. Но вдруг Якобу-Георгу показалось, будто «дорогая Лора» зябко повела плечами. Он взял ее руку и удивился: она была холодна, как лед.
— Что-то тревожит вас? — спросил «Немец».
— Ничего. Все, что я хотела сделать сегодня, я сделала.
— Тогда можно радоваться, — он улыбнулся ей.
— С годами это чувство приходит ко мне все реже. Лучше не радость, но — покой. А до покоя сейчас далеко.
Фон Рейнеке замолчал. Он расценивал встречу Флоры с Иосифом Вторым как удачную и многообещающую. Он видел, Анастасия рискнула при представлении дипломатов монарху, однако риск ее оправдался. Она рассчитала точно. Записка, переданная скороходом, переводила операцию «Золотая цепь» на новую ступень. Они говорили об этом на совещаниях у Потемкина в Яссах, и предсказать такой исход тогда не решались. К нему следовало стремиться, бороться за него, но кто бы из них взял на себя смелость описать четыре месяца назад столь благоприятную реакцию монарха Австрии…
