Аржанова, стоя перед зеркалом, надела рубашку, затем натянула на ноги узкие кюлоты — штаны длиною до колена — и принялась застегивать их спереди. Горничная помогала вдове подполковника. Она положила ей на плечи помочи от подтяжек, расправила стоячий воротник рубашки, на который наворачивали галстук, имевший вид полосы из белой кисеи.
— Ты уже прочитала оберег для нашего боя? — спросила Анастасия.
— Прочитала, матушка-барыня.
— А что говорят карты?
— Карты сегодня врут.
Аржанова взглянула на служанку пристально. Совсем не характерный ответ дала ей сейчас горничная. Обычно она защищала своих бумажных родственников до последнего и ошибок их не признавала.
— С чего бы им врать, Глафира?
— Не знаю, ваше высокоблагородие. Видать, при шторме укачались вусмерть. Да я и сама чуть жива осталась.
— Не договариваешь чего-то, — Аржанова просунула руки в проймы суконного камзола, который держала наготове за ее спиной верная служанка.
— Какой резон мне в том, добрая матушка вы наша Анастасия Петровна? Да разрази меня гром, если я когда вам…
— Давай кафтан, — перебила ее русская путешественница.
— Пожалте! Сей минут!
Курская дворянка привычно одернула борта довольно длинного, достающего до колен форменного одеяния и строго посмотрела на себя в зеркало. Перевоплощение совершилось, но не до конца. Теперь требовалось закрутить букли над ушами и прижать их заколками, заплести косу на затылке, надеть портупею со шпагой. Но прежде всего Аржанова автоматически сунула руку во внутренний карман кафтана. Камея, ее талисман, находилась на месте, как раз напротив сердца.
— Воле Господа Бога свою жизнь ныне вверяю, — прошептала вдова подполковника и трижды перекрестилась.
— На самом деле, — сказала ей Глафира, — все будет хорошо…
Верхушки волн чаще и чаще вскипали белой пеной. Ветер усиливался. «Хотин» кренился на правый борт больше, но и скорость его возрастала. Козлянинов приказал достать из шкиперской кладовой абсолютно все паруса, пригодные к делу. Например, на бушприте флагманский корабль нес сейчас не два паруса, как обычно, а четыре: бом-кливер, кливер, фор-стеньги-стаксель и фор-стаксель.
Азарт погони передался всему экипажу. Люди находились на верхней палубе, готовые выполнить приказ капитана бригадирского ранга. Парусная вахта, насчитывающая двадцать человек, группировалась около шканцев, абордажная команда — между грот— и фок-мачтами, канониры — у пушек, вдоль правого и левого борта.
Козлянинов пришел на бак, к посту впередсмотрящего. Аржанова, одетая в кирасирский мундир и треуголку, стояла подле него. Она первой прочитала название турецкого судна, выведенное арабской вязью на корме. Оно стало видно и невооруженным глазом — «Орхание». Командор сказал, что корабль с таким названием он здесь еще не встречал.
На шебеке засуетились.
Турецкие моряки пытались установить парус и на фок-мачте. Для этого они собрались в передней части судна и тянули канаты, поднимая длинный рей, уже снабженный полосатым, красно-белым полотнищем. Но верх мачты, лишенной нужной опоры, описывал круги в воздухе, отчего рей уходил то вправо, то влево, купая в море нижние углы «латинского» паруса.
Когда рей поднялся над палубой метра на три, то свежий ветер начал наполнять полурасправленное полотнище. Под его напором колебания мачты увеличились и стали передаваться всему корпусу корабля. Похожая теперь на хромающую утку, шебека переваливалась с борта на борт, черпая воду. Один раз волна даже дошла до высокой носовой надстройки и оставила клочья пены на ее дощатой обшивке.
— Безумец! — проговорил Козлянинов. — Его корабль может опрокинуться.
Капитан «Орхание» как будто услышал слова командора. Они прекратили работы у фок-мачты, спустили рей обратно на палубу, скатали парус и уволокли его в кладовую на юте. За это время «Хотин» успел приблизиться к шебеке на расстояние около двухсот метров. Он двигался параллельным курсом с ней для того, чтобы в случае боевого столкновения очутиться между еле-еле различимым вдали крымским берегом и неприятельским судном.
По команде вахтенного офицера лейтенанта Мордвинова матросы убрали стаксели на бушприте, лиселя, натянутые между фок— и грот-мачтами, вдвое уменьшили площадь нижних парусов и марселей. Скорость хода обоих кораблей уравнялась. Только наши, сохраняя дистанцию, шли позади «Орхание». Но орудия левого борта, расположенные на баке и развернутые чуть наискосок, уже могли бы открыть огонь.
— Почему вы не стреляете? — спросила Аржанова у капитана бригадирского ранга.
Он усмехнулся:
— Русские первыми не нападают.
Словно бы в подтверждение его фразы с кормы шебеки ударили сразу обе пушки. Ядра с ревом пронеслись над фок-мачтой и подняли фонтаны воды где-то сбоку от флагманского корабля. Вместе со столь явной демонстрацией агрессивных намерений османы быстро убрали паруса. На флаг-фале бизань-рея у них пополз вверх черный флаг, хорошо различимый на фоне голубого неба. Ветер развернул его во всю ширину. Белый череп с пустыми глазницами мрачно улыбнулся оттуда щербатой своей улыбкой.
— Что это? — удивилась Аржанова.
— Веселый Роджер.
— Веселый… Кто? — не расслышала она.
— Веселый Роджер, — повторил Козлянинов. — Флаг пиратов Средиземного моря. Уж не знаю, как его именуют на собственном языке берберы, арабы и турки, но придуман он был европейцами лет двести назад.
— Вы видели его раньше?
— Слава богу, вживую не пришлось.
— Какие-то пираты из Средиземного моря и вдруг — у берегов Крымского ханства, — продолжала недоумевать Анастасия. — Прямо детские сказки для младшего возраста… Чушь собачья… Нет, такого быть не может!
— Кажется, вы обещали мне никуда не отходить со шканцев, — Командор повернулся к вдове подполковника, схватил ее за руку и потащил за собой, перепрыгивая через ступеньки на трапе, ведущем с носовой надстройки вниз, на квартердек.
— Подождите! Подождите! — просила Анастасия, не успевая перебирать ногами и цепляясь шпорами за деревянные бортики ступенек.
— Быстро! Очень быстро! — гремел в ответ капитан.
На «Хотине» уже объявили боевую тревогу.
Боцман Белоглаз и два его помощника изо всех сил свистели в дудки. Трубач в красном кафтане играл на своем инструменте ритмичную мелодию, в которой чередовались три длинных звука и три коротких. Канониры и помогающие им солдаты из абордажной команды открывали пушечные порты и вынимали заглушки из стволов орудий. Матросы парусной вахты бросились к вантам, залезли наверх и разбежались по реям, спеша убрать нижние паруса. Они мешали полному обзору и при артиллерийской дуэли повреждались больше других.
Русский трехмачтовик практически потерял ход, но сила инерции, немалая при водоизмещении в 500 тонн, влекла его дальше. Так он придвигался ближе и ближе к шебеке. Вовремя переложив руль налево, командор подвел его к «Орхание» на расстояние 100 метров, вполне достаточное для меткого выстрела. Орудия батареи левого борта были уже заряжены. Лейтенант Панов лично навел одно из них, целя в корпус пиратского парусника у ватерлинии.
