– Бежать ей все равно некуда, – Дроздов покачал головой. – Даже если она перепугалась, не может же она не пойти на фабрику.
Начальник не ответил, попыхивая папиросой.
– Давай лучше подумаем, куда она могла податься и чего натворить, – произнес он. – Что известно о ее связях?
– Все. У нее есть три подруги, кроме того, хорошие отношения с мастером участка на фабрике. Есть друзья самого Стаднюка, но мы их всех взяли, а Роберт – мой информатор. Соседка, Вероника Павловна, помогает присматривать за стариком.
– Если все так просто, то спрятаться ей некуда, – сказал Свержин.
– Есть еще связи отца Варвары. Я там писал про него в докладе.
– Читал я твой доклад, читал. Хочешь сказать, что в экспедициях он мог познакомиться с кем-то, о ком мы не знаем?
– Это можно предположить. Кстати, с Петряховым Александр Стаднюк был хорошо знаком, им пришлось вместе повоевать на Урале, а затем в Средней Азии. Поэтому я и предположил…
– В задницу твои предположения. Давай-ка, освежи мне связи, которые нам известны.
– Во время войны у старшего Стаднюка на Урале была любовница. Но не думаю, что Варваре о ней известно. В Фергане он был очень дружен с неким Нуруло Зурамбековым, тамошним комсомольским вожаком. С местными тоже водил дружбу. Но не поедет же эта чертова девка в Фергану!
– А из ученых?
– Было двое профессоров. Один геолог, один востоковед. Обоих мы пустили в расход. Больше он из этой братии ни с кем не дружил – интеллигентики Стаднюка не очень жаловали.
– Понятно. Заграницу не будем рассматривать, туда Варваре точно не выбраться. Ладно. Я дам указания прошерстить по твоему списку.
Зазвонил телефон. Свержин поднял трубку.
– И что? Когда? Других соседей опросили? Заберите эту Веронику, может, что еще вспомнит. Все, отбой. – Он бросил трубку на рычаг и снова откинулся в кресле. – Вот тебе и курица. Нету Варвары дома. Как днем ушла, так ее и не видели. Спугнул ты птичку, спугнул.
– Можно мне задать один вопрос? – осторожно спросил Дроздов.
– Валяй.
– Почему вы не отдали мне приказ попросту пристрелить стаднюковскую сучку? Сразу. Или, как врага народа, по этапу пустить. Безгрешных-то нет!
– Этот вопрос подтверждает твои заурядные умственные способности. Скажи мне, ты вот хорошо себе представляешь, что станет со Стаднюком после нынешней ночи? Допустим, он услышит голос этого бога. Что дальше? Он начертит нам схему невиданного оружия? Добровольно? А может, он сам превратится в невиданное оружие? У тебя плохо с фантазией, дорогой. А у меня хорошо. Поэтому я могу предположить, что после операции нам придется со Стаднюком договариваться, торговаться. Так что Варя нужна нам живой и желательно в доступном месте. И еще… Если со Стаднюком не произойдет ничего, если это все окажется досужими байками тибетских монахов, я тебя пристрелю.
– Да я сам в таком случае застрелюсь, – хмуро ответил Дроздов.
– Это правильно, – серьезно кивнул Свержин. – Это, знаешь, по-мужски. И мне хлопот меньше. Все, выметайся.
Дроздов толкнул дверь и с облегчением покинул кабинет. Спустившись по лестнице мимо вооруженного винтовкой красноармейца, он выскользнул во двор и поднял воротник пальто. Служебная «эмка» притулилась возле ворот.
– Сердюченко, – Максим Георгиевич сердито распахнул дверцу, – поехали.
– Ну что? Как там начальство? – тревожно спросил съежившийся на заднем сиденье Роберт.
– Нормальненько! – отрезал Дроздов.
Роберт перестал сутулиться и поправил очки.
– Значит, со мной все будет в порядке? – уточнил он.
– С тобой-то? – покосился Максим Георгиевич на Роберта. – Все будет хорошо. Поехали в Кусково, Сердюченко, заводи колымагу.
Роберт откинулся назад в тень салона и притих. Он усиленно думал, что означает это «все будет хорошо». Хорошо кому? Ему? Или Дроздову? Или Свержину? Хорошо – понятие растяжимое.
Машина с урчанием покинула двор и покатила по переулкам.
– Максим Георгиевич! Я – с вами? – робко поинтересовался Роберт.
– Со мной. Получишь новое задание. Покажу человечка. Войдешь с ним в контакт и будешь ждать указаний.
– А-а, – с облегчением протянул Роберт. – Понятно.
– Ну и славненько. – усмехнулся Дроздов и погладил бородку. – Кстати, этот человечек – девушка. Познакомишься, может, приятно проведешь вечерочек-другой.
Роберт совсем повеселел.
– С девушками я работать люблю! – радуясь предстоящей жизни, воскликнул он. – Эта Варька такая дура – вообще ни с кем. Лучше всех себя считает, гадина! А бывают такие… Нормальные комсомолки! С ними можно и пообжиматься, и кинишко какое посмотреть…
– Ни с кем, говоришь? – заинтересовался энкавэдэшник. – Откуда такая информация?
– Говорят, – неопределенно хмыкнул стукач. – Я знаю как минимум четверых, которых она отшила. Злились, рассказывали. А Люська, ее приятельница, как-то мы пили вино, обмолвилась, что Варька, мол, сама говорила, будто противны ей все. Правда, Люська и соврет – недорого возьмет. Но похоже на правду. Уж то, что ей все противны, это точно. А от брата ее, Стаднюка, я знаю, что по вечерам Варька все больше дома, за дедом смотрит, книги читает. Поступать собралась куда-то, хочет ученой быть, как отец. Надеется получить направление в вуз. – Роберт хихикнул, снял очки и придвинулся ближе к Дроздову. – Вообще у меня есть одно предположение! – прошептал он возбужденно.
– Ну?
– Мне кажется, что они со Стаднюком того.
– Чего того? – не понял Дроздов.
– Ну в смысле это… – запнулся Роберт. – В смысле как муж с женой. Они ж двоюродные! А то странно – и Стаднюк ни с кем, и она ни с кем. А?
«Оп-па, – подумал энкавэдэшник, чувствуя, как холодеет в груди. – А вот эту возможность я упустил из виду. Стаднюк мог соврать, что девственник, поскольку сестричка хоть и двоюродная, а все же сестричка. Если они спали хоть раз, то у меня могут возникнуть большие проблемы. Точнее, исчезнуть. У покойников проблем не бывает».
Даже если существовала хоть малая доля такой вероятности, то следовало обдумать, как спасти шкуру в случае чего.
Когда вдоль пробитой в снегу колеи потянулся лесок, за которым маячила замерзшая гладь пруда, Дроздов приказал шоферу свернуть и остановиться.
– Пойдем, Роберт, – обернулся он к стукачу. – Дама, о которой я говорил, работает здесь сторожем. В двух шагах. Я, понятное дело, туда не пойду, только покажу тебе домик. А ты уж придумай, как напроситься к ней в сторожку погреться. Валяй!
Парень выбрался в снег и протер запотевшие от мороза очки.
– Холодно. – Он поднял воротник шинельки.
– Правдоподобнее будешь выглядеть, – усмехнулся энкавэдэшник.
