С этими словами воин-скорпион закрыл ворота, а Энкиду и Шамхат, оставшись в полной темноте, ощупью стали пробираться вдоль стен.
Однако вскоре оказалось, что путь не так труден, как можно было представить – каменный пол под ногами был гладко стесан, не имел ни бугров, ни впадин. Проложенный в горе коридор был совершенно ровным, как луч солнца, пробившийся через дыру в потолке, он не имел ответвлений, не опускался и не поднимался. Движение по нему было немногим медленнее, чем по ровной дороге.
Однако довольно скоро Энкиду столкнулся с главной трудностью, о которой не подумал, собираясь в путь по коридору Шамаша. Это были шорохи. Сам он на них не обращал никакого внимания, а вот Шамхат от каждого звука вздрагивала и всем телом прижималась к мужу.
– Как ты думаешь, – шептала она, спешно перебирая ногами в темноте, – тут водятся мыши?
– Кто? – удивился Энкиду.
– Ну, мыши.
– Должны быть, – ответил он, не подозревая об опрометчивости этих слов. – Может, и крысы есть.
Шамхат снова вздрогнула и умолкла. Правда, ненадолго. Теперь каждый шорох во тьме тут же отзывался ее звонким визгом. Первый раз Энкиду сам испугался, когда его жена ни с того ни с сего завизжала, словно ее схватил за талию черный варвар с запада. Он бросил кувшины и некоторое время рассекал темноту ударами топора, пока не понял, что враг, вызвавший панику – всего лишь серый пушистый зверек. Потом ему еще несколько раз пришлось успокаивать жену – он брал ее на руки и некоторое время нес, прижимая к себе, пока она не переставала дрожать.
Энкиду в точности не знал, какую часть пути они миновали, – может быть, шестую, может быть, третью, – когда его глаза уловили сначала едва заметное, а затем все усиливающееся красноватое свечение. Вскоре можно было разглядеть пальцы на вытянутой руке.
– Что это? – спросил он. – Я тебя вижу, Шамхат! Откуда тут свет?
Женщина рассмеялась.
– Это люди-скорпионы отворили ворота и заводят Шамаша в подземелье. Сейчас он явится сюда и пройдет тем же путем, каким прошли мы!
Энкиду испугался, решив, что лучезарный Шамаш, пройдя мимо них, спалит их жаром, он начал искать спасение, но уже через миг подземелье озарилось ярким светом.
– Мы сгорим! – обреченно выкрикнул он.
– Ничего с нами не будет! – хохотала Шамхат. – Это садится солнце! Путь такой прямой, что лучи проникают в коридор от края до края, когда ворота распахнуты. Смотри, как красиво!
Энкиду огляделся. Источник света выглядел ослепительной искоркой далеко за спиной, был он настолько ярким, что освещал стены, пол и потолок. В дрожащем мареве засверкали растущие из потолка кристаллы лазурита и халцедона, отблескивали гранями призмы горного хрусталя.
– Побежали, пока светло! – Шамхат потянула мужа за руку.
– Значит, люди-скорпионы зря пугали нас взглядом Шамаша?
– Конечно! Этот свет ничего не может спалить.
Они бросились вдоль стены и мчались со всех ног, пока марево не начало тускнеть. Вскоре оно иссякло окончательно, и вновь наступила полная темнота.
Отдышавшись, Шамхат потянула Энкиду за руку.
– Кажется, я поняла, о какой опасности нас предупреждали воины-скорпионы, – сказала она.
– О какой? – насторожился Энкиду, уже убедившись, что к словам женщины следует прислушиваться внимательно, а не так, как это делал Гильгамеш.
– Мы достигнем выхода примерно к рассвету. Чуть раньше. С одной стороны, это хорошо, поскольку нам не придется долго ждать, пока откроют ворота. Но с другой стороны, лучше бы мы достигли конца подземного хода к закату.
– Почему?
– Ты заметил, каким ярким показался свет солнца? А ведь вход остался далеко позади! Просто наши глаза настолько привыкли к темноте, что света им надо чуть-чуть. Если же мы выйдем навстречу солнцу, то можем надолго ослепнуть. А кто знает, что ждет нас по ту сторону гор?
Энкиду задумался.
– Наверное, лучше потерять целый день в безопасном коридоре, чем на то же время оказаться слепым среди зрячих, – произнес он.
– Я тоже так думаю, – вздохнула Шамхат. – И хотя мне не кажется, что здесь так уж безопасно, но я предпочту переждать рассвет в середине пути, а затем выйти на закате.
Они сбавили шаг и через каждое поприще делали передышку. Потом Энкиду предложил жене поспать.
– Хорошо, – согласилась она. – Но только спать мы будем по очереди. Сначала ты меня караулишь, потом я тебя.
– Меня караулить незачем! – гордо ответил ей Энкиду. – Я могу три дня и три ночи обходиться без сна и без пищи.
– В этом я нисколько не сомневаюсь, – усмехнулась Шамхат. – Только какой ценой ты можешь без всего обходиться? После бессонной ночи ты выйдешь из коридора с замутненным разумом и ослабевшими членами. Дух твой поникнет, от каждой мелочи ты будешь раздражаться и гневаться. Уставший человек из всех решений выбирает самое необременительное, а это далеко не всегда хорошо. Так что лучше бы нам отдохнуть вместе. Иди ко мне.
Шамхат обняла Энкиду за шею и прильнула губами к его губам, она освободила их тела от одежды и оседлала мужа по всем правилам священного брака. Усталость и тревога пути переплавились в их телах в бурную страсть, которую Энкиду и Шамхат выплеснули друг на друга. Они извивались подобно змеям, пока в едином порыве их уста не раскрылись, выпуская сладостный стон удовлетворенной страсти.
Только после этого Энкиду понял, как же сильно он на самом деле устал. Сколько ни пытался он поднять отяжелевшие веки, сон оказался сильнее и увлек его в мир грез, где все спящие встречаются друг с другом.
– Спи, мой любимый, – гладила его Шамхат по густым волосам. – Тебе надо отдохнуть. А я буду беречь твой сон.
Когда сопение Энкиду стало ровным, она нащупала в темноте лежащий на полу боевой топор и попробовала поднять его. Но его лезвие было столь тяжелым, что Шамхат не смогла сделать ни одного взмаха. Выругав себя за женственное бессилие, за грациозные руки, за пышную грудь и тонкую талию, она опустилась на корточки и вдруг подумала, что не всегда самое тяжелое оружие является самым лучшим. С этой мыслью она вынула из-за пояса Энкиду железный меч, еще недавно принадлежавший царю. Клинок тоже был тяжел, но с ним можно было управляться довольно ловко, что Шамхат и проделала, тыча в воображаемого противника и отражая воображаемые удары. Потом она расстелила подстилку и устроилась на ней, сжав рукоять оружия. От железа исходила такая уверенность, что даже когда вынырнувшая из темноты крыса коснулась ее своим телом, у Шамхат хватило мужества не завизжать, она ударила грызуна мечом плашмя. Крыса пискнула и убралась подальше.
Когда сон на мягких лапах начал подкрадываться к Шамхат, она растолкала Энкиду.
– До чего же я сладко выспался! – потянулся он так, что в темноте хрустнули суставы. – А где мой меч?
