– Хватает, Русчик, хва… – широко зевнула, – …тает. Я же маг-Хранящий. Забыл?
Взлохмаченная, сонная, с припухлыми губками, с тяжелыми веками, которые из лени открывали глаза только до половины, – такая Гелиния казалась Русу особо красивой. Веяло от нее родством не просто душ, но и общей частицей, сосавшей сейчас аппетитную грудь, к которой Рус теперь опасался прикоснуться: боялся, что лопнет. Так что вопрос о нехватке молока был, в сущности, риторическим.
– Эх, Гнатик… – продолжила Гелиния, – сосешь и сосешь, сосунчик ты мой ненаглядный, мамку от важных дел отвлека… – опять протяжно зевнула и почмокала, будто подразнила сына, – …ешь. Мой сладенький…
– От каких это дел, позволь узнать? – спросил Рус самым елейным тоном.
– Рус! Ну, не начинай! В канцелярии уже сто лет не была, люди ждут моих решений, без которых они… – прижалась к светло-русым кудряшкам сына и с наслаждением вдохнула. – Как вкусно пахнет, Русчик! Такой прям вкусненький, молочненький – съела бы! Иг-на-тий. А мне начинает нравиться! Я как чувствую – откроется у него склонность к Силе Пирения, и переименовывать тогда не будем… да, Гнатик?
Гелиния окончательно проснулась. А шла еще ночь… без звезд, которые сквозь освещенное окно не просматривались, было трудно судить, но Рус полагал, что примерно четвертая ночная четверть. Скоро, без долгих сумерек, должен прийти рассвет.
– А что бы ни открылось, в любом случае переименовывать не станем. Да, Гнатик? – Рус подсел к кормящей Гелинии и осторожно погладил сына по мягчайшим шелковистым завиткам. Игнат гордо не обратил на отца никакого внимания, а тот продолжил говорить: – Гел, ну кто тебя там ждет в этой канцелярии? Десять дней без тебя справлялись, и ничего, не развалился Кальварион. Да, Гнатик? Не развалился же?
– А вот если мамка дальше будет от службы отлынивать, то, Гнатик, развалится. Ты не представляешь, маленький, как это быстро случается! – Руса рядом вроде как не было.
– Ага, сынок, слушай мамку. Она врать не будет: тысячи лет простоял, а за пару годов непременно развалится! Без нее, понимаешь, Гнатик, и узоры расползутся, и люди забунтуют и передерутся друг с другом, и кушать им станет нечего.
– Слушай, Рус, ты чего хочешь?! – прошипела Гелиния, раздраженно и в то же время плавно поднимаясь с кровати, чтобы уложить сытого уснувшего ребенка в болтающуюся на потолочных ремнях деревянную люльку. – Чтобы я только здесь и сидела?!
– Нет, можно еще и гулять. Ребенку это полезно.
– Ага-а, вот как. Значит, когда ты предлагал мне родить, то думал только о том, чтобы засадить меня в клетку?
– В том числе и об этом! Ну, хватит, Гел, отдохни. – Рус попытался подластиться, но был отброшен.
– Хватит, Рус! – Гелиния гордо запахнула цветастый каганский халат, сильно напоминавший Русу цыганский, из которого доставать грудь было несравнимо ловчее, чем из ночной туники, и постельное белье молоком не мазалось. – Ты сам владетель! Думаешь, я не знаю, как ты относишься к своим обязанностям?
– Скидываю все на других. – Рус соврал, честно глядя в глаза жены.
– Только не надо пробирать меня своим честным взором! – возмутилась Гелиния. – Я знаю, что ты врешь! О боги, простите своего родственника, не со зла он! Но хватит! – От мольбы она резко перешла в наступление: – Знай, милый, что завтра же здесь будет кормилица…
– Вспомни себя!!! – Рус бы закричал, если бы не спящий наследник. – Ты же за это ненавидишь собственную мать!
– Уже нет, – гордо ответила княгиня. – Мы с ней общались по душам, когда я была беременна, а ты, кстати, занимался…
– Водой я занимался! В Тире! Чтобы у твоего папы осталось княжество!
– К тому же, Рус, я не поступлю, как она: отдать ребенка, чтобы не видеть. Я каждый день буду его навещать. – Она словно не слышала мужа.
– Навещать?! – Отец чуть не задохнулся от возмущения. Это слово живо напомнило ему детдом, где дети, и он в том числе, так ждали, так ждали…
– Ты чего, Рус? – Гелиния испугалась, увидев во взоре супруга нарождающееся бешенство. – Да спать я буду с Гнатиком, кормить иногда…
– Иногда?! То есть молоко, то нет?! – И мысленно себя одернул: «Черт, она же маг… Но, господи!!! Кормилица! При своем-то молоке? Заставлю!»
Успокоиться не получилось, но, хвала богам, пришло понимание, что и насилие не поможет. Не ставить же глупое условие: «Или я – или она!» Или, допустим, не воровать же собственного сына у родной матери? Или, что еще глупее, не уводить же из Кальвариона законную княгиню с наследником? Ну, если только пошантажировать.
«Спокойно, Владимир Дьердьевич, спокойно… не надо делать резких движений… вдох-выдох… Она мне не враг, и я ей не враг, а очень даже наоборот… А, собственно, чего я так завелся?.. Детдом, наверное…» Как всегда, когда проблема была не критичной, а скорее надуманной, и не решалась ни хитростью, ни силой, Рус выбрал привычное избегание, отложив поиск выхода «на потом».
– Да чего тут такого? Да пойми ты, Русчик! Я тебя люблю, я Гнатика люблю, но не смогу я все время быть с ним! Он меня отвлекает. Я же не от хорошей жизни, не потому, что «так принято», хотя у князей и принято, а просто… не смогу я заниматься делами и сыном одновременно! Русчик… – Гелиния положила руки ему на плечи и попыталась сплести их замком. Рус вывернулся.
– Ладно, Гел, поступай, как знаешь, – сказал совершенно спокойно и отправился в купель.
Гелиния с тяжелым стоном села на неубранную постель, уперлась подбородком в ладони и закрыла глаза. Она уже выучила, что означает это спокойствие. Будут видеться от силы раз в декаду. Или если, не приведите боги, случится что-нибудь экстраординарное.
«Величайшая! Ну почему он такой упрямый? – мысленно молилась она. – Вразуми его, Величайшая Гея! Неужели я не права?! Рассуди! Я люблю его, а он… чувствую, тоже любит. Помоги, Величайшая!»
Богиня, как и в большинстве случаев, не отвечала.
Вечером, когда Гелиния, уставшая от попыток решения массы нерешаемых проблем ее княжества, все-таки нашла в себе силы забрать ребенка из детской комнаты от кормилицы, имеющей собственное двухмесячное чадо, и собственноручно принести его в спальню, туда влетела Грация. Как Верховную жрицу главного местного бога, Эледриаса, ее пропускали беспрепятственно.
– Да хранят тебя боги, подруга! – поприветствовала она и сразу направилась к люльке. – А получше ложа для наследника не смогли найти? – съязвила практически шепотом, потому что ребенок спал. Со словами наподобие «ути-пути» поправила что-то там в пеленках и обернулась к Гелинии, которая, не раздеваясь, блаженно растянулась на кровати.
– И тебя хранят. Тебя чем-нибудь угостить? – спросила с явной надеждой на отрицательный ответ.
– Ага. Как я понимаю, визита мужа сегодня не предвидится. А зачем ребенка забрала? Вымоталась же вся!
– Русу обещала… Я так устала, Грация! Надо было тебе вчера зайти. А то появилась в первый день, благословила и пропала.
