А вскоре полностью восстановленный корабль военно-морских сил империи Муль покинул Кушинар. Никто из экипажа не захотел остаться в гостеприимном городе, где под конец своего пленения по личному распоряжению князя моряки содержались почти свободно; и никого из кушингов мульцы с собой не взяли, хотя многие напрашивались. Тут снова не обошлось без князя: он категорически запретил давить на гостей, а капитан чужого сторожевика, поблагодарив хозяев, отказался брать пассажиров. Причем поговаривали, что произошло это после страшно тайной, насквозь секретной встречи того капитана с самим кушинарским владетелем. Любопытная общественность терялась в догадках.
Шагнув из Этрусии в Кушинар, Рус предался отдыху. Его любимым занятием стало наблюдение за испытаниями двух кораблей, которые почему-то упорно представлялись никогда не виданными бригантинами
[11]
, а не безвесельными трехмачтовыми галерами углубленной осадки, как называли их местные корабельщики. На палубу, кстати, наглые мореходы своего князя не пускали, а тому очень хотелось. Рус послушно, как примерный ученик-первогодок, терпел и ждал приглашения. Наконец спустя декаду слежения за серыми зимними волнами, навевающими мечтательные, с налетом легкой грусти, размышления о смысле жизни, кушинарский властитель удостоился приглашения на борт судна имени самого себя, на «Руса Четвертого».
Свежий ветер колыхал одежды и спущенные паруса, а волны – здесь, на выходе из Кушинарской губы, за пределами фортов, – ярились, шатая палубу и заставляя непривычных этрусков внимательно следить за равновесием. Опытные мореходы-кушинги, глядя на них, тихо посмеивались. Запах свежего дерева перебивал вездесущие ароматы соли, водорослей, йода, рыбы и еще дарки знают чего, типично морского. Рус с наслаждением, закрыв глаза, вдохнул воздух, впитавший в себя кроме вышеперечисленного, еще и нетерпеливое предвкушение первого похода. Перед ним выстроились экипажи обоих кораблей с прибывшими этрусками-разведчиками и жрецами Френома.
Рус недавно приглашал «отражения» их душ в свою внутреннюю вселенную, где каждому подарил свитки-знания об истории, устройстве и обычаях империи Муль, теоретические сведения о языке и письменности, сфотографированные в памяти пленного мага-Дующего
[12]
. За время похода разведчикам и жрецам придется тщательно изучить эти сведения, и очень жаль, что им не удалось услышать живую речь носителей мульского, общеимперского языка. Но Рус успокаивал себя тем, что многие моряки-кушинги нахватались от заокеанских гостей особенностей произношения, а работавший с пленными маг-Водник растолковал многие слова, понятия и знания, считанные из голов некоторых мульцев, совершенно лишенных ментальной защиты. Ребята помогут этрускам, подтянут в языковой практике. А пока надо сказать слова напутствия.
– …всех поражает, откуда взялся запрет для мульских купцов на посещение северных широт? Даже их береговая охрана недоумевает. В этом вы, кушинги, сами могли убедиться… – Рус в очередной раз повторял главные задачи экспедиции: разобраться с этим любопытным вопросом и найти ближайший путь к мульскому континенту с точным замером расстояния и снятием географических и астральных координат.
Глотские острова – место, откуда пригнало береговой сторожевик, – его не устраивали. Во-первых, – острова, а не материк; во-вторых, до них слишком далеко, «зыбучей ямой» не достать. Рус очень надеялся найти Донадорский полуостров с мысом Вечных бурь, который, по сведениям, добытым из памяти мага-Дующего, выступая далеко в океан, являлся крайней восточной точкой Великой империи.
– … Да пребудет с вами богиня удачи! – закончил Рус и быстро покинул судно. Не любил он долгие прощания, а тем паче официальные выступления.
Разведчики (или послы – смотря по обстоятельствам) прочитают «свитки», оставленные в «отражениях» их душ, и прибудут в империю вполне подготовленными. Пасынок Френома был уверен в прилежании своих подданных, в их умении и способности усвоить необычные сведения. Честно говоря, изучив память заморского мага, он и сам пребывал в некотором недоумении.
Штатный корабельный маг-Дующий, офицер флота Его Императорского Могущества, был представителем поморского народа хайве. Родился он в бедной семье рыбака, на побережье Великого Моря. Жили они не то чтобы голодно, но на грани. Ютились в хлипкой хибаре. Их северный край населен был мало: от одной семьи до другой – день ходьбы. Или под парусом идти, или зимой по льду на буере скользить – тоже почти целый день. Благо озер кругом было не счесть. «Хайве» так и переводились на мульский – «люди воды». Единственный на всю округу Храм, посвященный Эолу, находился от дома семилетнего мальчика очень далеко, на расстоянии целой декады. И если бы не свадьба старшей сестры, то неизвестно как сложилась бы судьба будущего мага-Дующего, офицера имперского флота в чине мастера Силы.
Хвала богам, местный служитель Эола был молод. Его сердце еще не успело зачерстветь, тело заплыть жиром лености, а душа избавиться от рвения в служении Сильнейшему и императору. Хотя он сам и не был склонен к Силе, но умел различать колебания сущности родного Бога, принявшего заботу о его душе. Сразу после обряда бракосочетания жрец подошел к брату невесты, крепко, можно сказать властно, сжал мальчику худое плечо и со словами: «На этом чаде лежит Знак Эола. Именем императора и по воле Сильнейшего, я увожу этого мальчика. Теперь он принадлежит государю и ордену Дующих», – вышел с обомлевшим от счастья ребенком из Храма, шагнув в иной, сказочный мир.
Да, именно так вспоминал те события маг-офицер: на протяжении всей долгой поездки в санях, крытых отлично выделанными шкурами больших оленей, мальчика переполняли восторг и гордость. И ехали они почти без остановок, на каждой почтовой станции, без очереди, меняли лошадей «именем императора». Отдыхали, ели, спали прямо в санях, завернувшись в теплые шкуры белых бергатов. Много позже, став полноправным магом и солидным мужчиной, бывший рыбачок узнал, что особо спешить жрецу не было необходимости. Торопясь, молодой человек решал личные вопросы. Почему бы не воспользоваться оказией в виде найденной «жемчужины»? Слова «именем императора» порой творили чудеса невероятнее иных структур из любой Силы – жрец купался в их величественном звучании. И он мог себе это позволить: в необъятной северной глуши, где количество семей можно было пересчитать по пальцам одной руки, отыскать склонного к Силе – словно на самом деле со дна моря жемчужину добыть. Редкую, черную. Причем в том месте, где и пустые-то моллюски были редкостью.
Грустил ли ребенок о родителях? Почти нет – и Рус, просматривая тот этап жизни мага, не удивлялся. Сначала, по пути в ближайший орден Дующих, практически не умолкал словоохотливый жрец, при близком знакомстве оказавшимся человеком, знающим кучу интереснейших историй. Потом настал черед ордена. Рыбак народности хайве превратился в ученика по имени Кан Хай, которому стало совершенно некогда вспоминать об отце – редко бывавшем дома и всегда пахнувшем надоевшей рыбой, недосуг было думать о постоянно хлопотавшей по хозяйству матушке. Даже мысли о сестре-отроковице (за неимением братьев – лучшему другу) приходили все реже и реже. «Как она там в чужом доме? В первый же отпуск непременно к ней съезжу, видит Эол, как я это хочу!» – думал, однако не поехал. Появились другие интересы.
