Гнатик, расшвыряв в стороны руки и ноги, сбив и скомкав суконное одеяло, лежал на животике и спокойно сопел, пуская из ротика тонкую сладкую слюнку. Крестик сбился на голое плечико, и Слово в нем буквально светилось мощной силой Земли. Наивный ребенок верил в защиту абсолютно. Как в подарок отца, которого обожал всей душой, как в самого папу, так редко заглядывавшего к нему, – любил и верил. Такой амулет Карпос пробить не смог бы, но Рус знал, что он и не пытался. Лоос, устами Веронии, категорически запретила. Она ждала Руса, и, похоже, ее терпение было вознаграждено.
Шаг, и кормилица уснула еще глубже – режь, не разбудишь; поворот, и Рус нависает над сыном. Сердце щемит, глаза режут слезы, горло запирает комок, мешая дыханию, руки тянутся к ребенку… а по телу взрослого ползут ядовито-зеленые побеги, поднявшиеся из травянистого пола. За один удар сердца безутешный отец был оплетен с ног до головы, и так и застыл, согнувшимся над чадом, не успев коснуться Гнатика. Пальцы, скованные живыми рукавицами, остановились в одном дактиле (менее двух сантиметров) от младенца. Сила Геи покинула Руса, уйдя также из амулета «универсальной защиты». Величайшая вовремя припомнила оскорбительную «игру в себя». Хвала богам, Гнатика не тронула – его крестик горел пуще прежнего.
– Глазам не верю: неужели в самом деле ты пришел? Милый мой! – послышалась насмешливая, несколько сокращенная цитата и, спустя два удара сердца, за противоположным от Руса краем кровати, со стороны ног безмятежного ребенка, появилась ослепительно красивая девушка, та самая, которая приходила в его вселенную.
Шажки ее были такими мягкими и незаметными, что показалось, будто она вплыла. Вокруг женщины клубилось столько Силы, что алтарь на берегу бухты теперь воспринимался жалкой подделкой. Стоит ей просто «дунуть», и поток Силы смоет защиту с Гнатика – Рус в этом не сомневался.
– Открой глазки, любимый, – проверещала богиня, и в маске, закрывавшей лицо Руса, образовались два отверстия, в глубине которых полыхнула ярость. – О как! Люблю горяченьких, ты же знаешь, Рус… Молчишь? Где нежные слова, где пылкие признания? Женщины любят ушами. Ой, прости! – воскликнула она, совершенно по-девичьи всплеснув руками, и вслед за этим у пленника освободился рот. – Надеюсь, ты не будешь здесь петь? А то я обижусь, – жеманно произнесла Лоос и капризно надула щечки. Но вместо пения изо рта Руса вылетел кровавый плевок, нацеленный в сына.
Богиня ничего не успела сделать. Мощнейший поток Силы и паучья сеть пролетели уже над ребенком, провалившимся в «яму». Точнее, в Слово, переместившее его в Эритрею, к матери, лишь недавно пришедшей в себя после тяжелого отката.
Как только Руса спеленало, он вызвал Гелинию. Погода в его вселенной выражала душевное состояние хозяина: было сыро и ветрено, небо закрыто тучами.
– Что случилось, Русчик?! – Гелиния мгновенно уловила тревожный настрой.
– Ничего, милая, все в порядке, – успокоил ее Рус, укоряя себя за невнимательность. В небесах запели птицы. Теплое солнце выскользнуло из-за туч. – Скоро на месте моего ухода выбросит Гнатика, будь готова.
– А ты?! – спросила жена с замиранием сердца.
– Я чуть позже. Эй! А ну брось реветь! Я сказал, что приду, значит, приду. Обещания я всегда выполняю. Ты давай там, поднимайся – нечего отлеживаться. Ребенок, считай, голый, беззащитный…
– Как беззащитный?! – Гелиния в отчаянии прижала к груди руки. Костяшки кулаков побелели.
– О Величайшая! – притворно возмутился Рус. – То ты обо мне печешься, то из-за сына плакать готова. Соберись! Амулет у него отлично работает, ничего ему не грозит. Разве что ты его слезами промочишь, и он простудится.
– Где? Как? Я ничего не понимаю, Рус! Не заговаривай меня! Откуда у тебя столько Силы возьмется?
В ответ он прижал жену к себе и зашептал в ухо:
– Я же не простой человек, забыла? И не бойся, я не собираюсь становиться каким-нибудь божком, ты мне дороже. Я вернусь, ты подожди немножко.
– Не обманываешь? – глухо спросила Гелиния, вжимаясь в куртку мужа. Ей было тепло, хорошо, надежно. Но тревога не уходила. – Может, мне вызвать Величайшую, как тогда, перед «Ссорой»?
Рус коротко и грустно улыбнулся, разглядывая густые черные волосы, стянутые в хвост.
– Не стоит. Сам справлюсь.
Образ любимой и любящей женщины волновал, звал за собой, с каждым ударом сердца манил все острее. Рус понял, что пора прощаться. Сын еще не свободен – надо завершить дело, обеспечить его безопасность на годы вперед, и с расставанием медлить нельзя – дальше будет еще тяжелее и горше.
– Просто на нас с Гнатиком Силы не хватит, придется по очереди. Здесь ночь, и все спят. И я не собираюсь никого будить. Пока, Гелька… – прижался губами и носом к волосам, сильнее втягивая запах, старясь запомнить, и раскрыл объятия.
– А… – Слово Гелинии утонуло вместе с ее «отражением».
Рус, закрыв глаза, постоял еще немного, наслаждаясь каждой черточкой жены, застывшей перед внутренним взором, решительно тряхнул головой и вышел в геянскую реальность. Он знал, что не вернется, что впервые осознанно, целенаправленно нарушит обещание. И не жалел об этом. Гнатик – его кровь, его продолжение, его будущее, почти что он сам, и Гелиния поймет это.
Потом Рус прокусил щеку, подготовил Слово и принялся ждать. Лоос в человеческом обличье становилась женщиной до кончиков ногтей, любопытной и болтливой. Ей надо было выговориться и послушать, действительно «насладиться ушами». Перед попыткой подавления воли или убийством ей было необходимо одержать в том числе и моральную победу. Поэтому Рус не сомневался, что она даст ему возможность высказаться. А он наплюет. В буквальном смысле.
Поток Силы огромной плотности вскипятил нутро Руса. Каналы, совершенно не приспособленные под этот вариант энергии, а значит, как бы не существующие для нее, все равно оплавились. Пасынок Френома задохнулся и одновременно взревел от боли. Взор накрыла кровавая пелена. И если бы не радость победы, поднявшая дух человека на немыслимую высоту, то Рус потерял бы сознание. А то и умер бы. В борьбе с болью он не заметил, как упал. Как под напором той самой Силы осыпались прахом зеленые путы, как паутина-структура, которая должна была помешать Гнатику покинуть кроватку, скукожилась и развеялась. Переборщила богиня. Поступила как последняя истеричка. Не привыкла реагировать на непредусмотренные события, разнежилась в своей божественной ипостаси, наблюдая за линиями судеб.
– Ты! Жалкий раб! – злобно шипела Лоос, нависая над Русом. Ее голая пятка, холодная твердая и тяжелая, давила на кадык, ломая хрящи, как многотонная стальная гиря. При желании она могла бы пройти все горло насквозь и упереться в землю.
– Силу нашел? Кровью – моей кровью! – плеваться вздумал?! Да я всю у тебя заберу, выпью досуха. А потом за отпрыском твоим отправлюсь. Знай это, падаль…
А Рус уже справился с одной болью и отключил другую. Уроки Френома не прошли впустую. Теперь он судорожно тянулся к «астральному колодцу» с Силой Гидроса, надеясь, напрягая Волю, воспользоваться им. Силы Геи и Френома, увы, не слушались. Кровь во рту спеклась, а добыть новую не представлялось возможным – мышцы лица свело судорогой, – а только на нее и рассчитывал, на родимую красную жидкость как на источник Силы.
