Я открыла разум, чтобы это сделать, совсем забыв, что без Калеба ничего не получится.
– Подождите секунду. Давайте я пойду приведу Калеба и все вам покажу…
– Калеб не может присутствовать на суде над ним же! – отрезал Дональд. – Провидица, таковы правила!
– Но я говорю вам, что это была не его вина, – возразила я. Я никогда в жизни так не горячилась. Из-за них у меня проявлялись худшие качества девочки-подростка, и это меня бесило еще больше. – Мне нужен Калеб, чтобы показать вам, о чем я говорю. Он – катализатор моих способностей Провидицы.
– Абсурд, – медленно произнес Дональд, и в его глазах загорелся непонятный огонек. – Не может быть, чтобы твой Дар нуждался в чьей-то поддержке. Провидица обладает собственной силой, собственным Даром.
– Я говорю правду, – разозлилась я. – И мне надоело, что вы называете меня лгуньей.
– Прости, я не это имел в виду, – ответил Дональд, но недовольство в его голосе показывало, что он и не собирался извиняться. Я сурово посмотрела на него и прищурилась, давая понять, что знаю, что его мысли мне недоступны. – Видишь ли, существуют законы и правила, которые ни в коем случае нельзя нарушать, какова бы ни была причина. Мы жили по этим законам веками, и не можем изменить их ради одного мальчика, который нарушил их в надежде избежать наказания с помощью своей нареченной.
– Калеб не просил меня приходить сюда. Я пришла по своей воле, по собственным причинам.
– Мы продолжим суд, – провозгласил Дональд, не обращая внимания на мои слова, – и все уладим. Провидица, пожалуйста, подожди снаружи, пока идет обсуждение. Тебе не стоит присутствовать во время вынесения приговора, потому что ты эмоциональна и необъективна. В противном случае твое присутствие было бы более чем желательно.
– Разве вердикт еще не вынесли? – ехидно поинтересовалась я и взглянула на бабушку. Она держалась стоически. – Разве судьба Калеба не решена?
– Красавица, существуют вещи, которые нельзя изменить только по желанию, – сказала она пророчески. – Порой они просто существуют, – добавила она многозначительно.
«Если ты не изменишь их. Ты должна играть по их правилам, пока не будешь в состоянии сделать что-то по-другому».
Я вздохнула и попыталась закончить так, будто бабушка не говорила со мной лично.
– Хорошо, – выдавила я и посмотрела в глаза Дональду. – Это еще не конец, как для меня, так и для Провидицы.
Он чуть не задохнулся от гнева, но кивнул, уступая. Я сердито удалилась и направилась снова в золотую комнату. Я просто кипела, но все же пыталась обдумать произошедшее. Бабушка явно пыталась намекнуть мне, что надо брать бразды правления в свои руки, но я не знала, как и откуда начать.
Я переживала за Калеба, волновалась из-за того, как мне наставлять этих людей или руководить ими. Я просто волновалась. Когда неоновые лампы начали мигать от моих переживаний, я сдалась.
Я прижалась лбом к холодной стене и взмолилась. Я молила силу, контролирующую все это, дать мне маленький знак, совет, подсказку, хоть что-нибудь. Я была растеряна, совершенно не уверена в себе. Я хотела сделать все необходимое, но чувствовала, что у меня нет силы. Вот тогда я и ощутила это.
Как будто поток холодной воды обрушился на меня, омывая внутри и снаружи. Я задрожала, понимая, что это ответ на мою мольбу. Меня охватило такое же чувство, как и в тот день, когда я обнаружила, что я Провидица, – спокойствие мудрости. А потом нахлынула сильная волна возбуждения. Теперь я знала, что надо делать.
Совет должен был идти на все четыре стороны. Это во‑первых.
Во-вторых, я должна была остановить Уотсонов. Слишком долго они находили лазейки в законах Виртуозов и творили практически все, что хотели, потому что человеческие законы на них не распространялись. Они вредили людям в течение многих лет, и хотя, по-видимому, многие Асы замечали, что происходит что-то странное, никто не решался это пресечь.
Такое положение дел надо было менять.
Уяснив задачу, я снова воспрянула духом. Сознание прояснилось, и все казалось более открытым. Я слышала почти всех одновременно, смех и шутки за ужином. Я знала, кто кем был и что чем было. Раньше мне приходилось сильно напрягаться и фокусироваться, чтобы поймать мимолетные взгляды. А теперь…
А теперь мне словно открылся новый мир.
Так вот в чем заключалась моя ошибка. Я боролась с Провидицей и не принимала ее. Я ныла и жаловалась вместо того, чтобы понять важность такого Дара – понимать суть вещей, возможность видеть будущее! И я даже была готова лишиться этого, чтобы снова стать нормальным подростком. Но теперь, посмотрев на род Калеба, у меня появилось желание что-то изменить. Они были хорошими, славными людьми и просто хотели мира и запечатлений, чтобы жизнь продолжалась, даря надежду на будущее, которое можно с нетерпением ждать.
А ведь это поколение может стать последним, если запечатления не возобновятся! Я предполагала, что они глубоко этим опечалены, но не теряют надежды. И как бы я ни сердилась на Уотсонов, они были в таком же отчаянии, как и все остальные, и вместо того, чтобы сидеть сложа руки, пытались предпринять какие-то меры. Да, они были жестокими садистами, но по крайней мере действовали. И остальным Асам лучше тоже начать действовать, чтобы их не обошли. Нужно было контратаковать Уотсонов, поучиться у них уму-разуму и изгнать ненависть и горечь из сердец всего народа.
Нам не нужна была запутанная система руководства во главе с группой людей, пренебрегающих нашими интересами. Я не хотела никем управлять. Наш народ сильный и способен вести себя сам. Это не так сложно.
Почему бы всем просто не следовать золотому правилу – жить своей жизнью и встречаться раз в год для Воссоединения? Разве это очень сложно? Может, наивно так думать, но теперь я собиралась сосредоточить внимание именно на этом. Дать Асам понять, что у них есть сила. Они могли забыть о ней, потому что отсутствие запечатлений как будто сделало их беспомощными, но бессильными Асы не были.
Так что я решила за ними понаблюдать. Я стояла в дверях большой золотой комнаты и наблюдала за собравшимися без розовых очков, без шор, без каких-либо фантазий. Просто с улыбкой наблюдала. Они были действительно хорошими людьми. Просто дали ситуации выйти из-под контроля. Меня рассмешила Мария, которая подбросила виноградинку и поймала ее ртом. Джен изумленно открыла рот и тоже засмеялась, попросив дочку повторить трюк.
Питер и Рэйчел были такими же, как всегда, – сочетание выдержки и беспокойства. Они мысленно обсуждали друг с другом предстоящий вечер и арест Калеба. То, как я отреагирую и как утром нам будет плохо от разлуки. И мне, и Калебу – обоим.
Они волновались обо мне не меньше, чем о Калебе. Меня это огорчало. А Родни, сидя с Калебом, Кайлом и Линн, мечтал о моем видении, сулящем ему свадьбу. Мои глаза скользнули мимо Калеба, который непрестанно наблюдал за мной со своей характерной усмешкой, и я постаралась не засмеяться, посмотрев на Кайла и Линн. Он гладил ее по бедру, а Линн ругала его за то, что он такой бесстыжий, хотя ее хихиканье, похоже, опровергало все аргументы.
