«Настоящую», при том многочисленную, «наружку» я видел только в Сан-Франциско. Наше консульство здесь небольшое, торговое представительство и того меньше. Управление ФБР в Сан-Франциско было одним из самых крупных и, очевидно, не загруженных. За машиной, на которой меня возил мой коллега, «работало» не менее пяти машин, а когда мы ехали по автостраде, машины слежки просто проводили «большие гонки», обгоняя нас, меняясь местами и т. д. Мы могли в нашей машине слушать их переговоры и одновременно наблюдать маневрирование машин слежки. «Заминка» произошла лишь тогда, когда мы по узкой дороге въехали на гору на смотровую площадку, чтобы полюбоваться на залив и знаменитые висячие мосты: Сан-Франциско — Окленд длиной 13 км, и «Золотые ворота» с длиной пролёта около 1300 м. Около смотровой площадки оказалось всего четыре парковочных места. Одно было свободным, и мы его тут же заняли. Первая машина «наружки» тут же затормозила и перекрыла движение на дороге, за ней остановилась и вторая. Видна была их растерянность, так как по узкой дороге можно было только проезжать дальше, но не останавливаться. Я сразу попросил моего товарища идти к машине и уезжать. Одно из правил поведения «под наружкой» гласит: не создавай с «наружкой» конфликтных ситуаций и, тем более, не пытайся поставить наружное наблюдение в трудное и глупое положение. Во всех ситуациях они — хозяева и представители силы и власти. Мы тут же уехали, хотелось бы думать, к взаимному удовольствию. Не могу сказать, что эти три города, где я побывал в Америке, мне понравились. Наши товарищи живут там напряжённо, и устойчивая психика — не последнее дело для работы в этой стране. Как-то у нас в управлении «К» оформили молодого сотрудника Валентина для работы в нью-йоркской резидентуре.
Накануне, в конце рабочего дня, ему была назначена заключительная встреча с руководством управления. К назначенному времени он не явился и прибыл с опозданием более чем на час, и был при этом чрезвычайно взволнован. Видимо, сказалось напряжение, связанное с подготовкой и сборами. Выяснилось, что он в течение пяти часов не мог завершить оформление и сдачу вещей в грузовой багаж, и на нём висела назначенная ровно на пять часов встреча у начальства. Кончилось тем, что он, объясняя своё опоздание, вдруг разрыдался. С ним случилась настоящая истерика. Конечно, мы его успокоили. На следующий день он улетел с женой и маленьким ребёнком в Америку. Резидента поставили в известность о возможном «перенапряжении» нашего товарища. Месяцев через шесть-восемь резидент доложил, что Валентин при выходе в город, даже для проведения контрнаблюдения в работе с кем-либо из своих товарищей, очень нервничает и за руль автомобиля пока ещё сесть не решается. Увы, но было решено направить Валентина в отпуск и оставить в Москве на другой работе.
Глава восьмая
Монголия
Представитель КГБ
К концу 1982 года у руководства службы возникло мнение, что меня следует использовать на работе за рубежом, и я получил официальное предложение поехать резидентом в Испанию. Страна меня очень интересовала, послом в Испании был мой близкий товарищ, ещё по временам командировки в Париж и Женеву, Юрий Дубинин. В целом, предложение было лестным, и я дал своё согласие. Тут же начал учить испанский язык по индивидуальной программе. Но оформление затянулось. Хотя поначалу это не казалось катастрофическим, но по истечении нескольких месяцев стало ясно, что испанцы «тянут» с визой.
Примерно на пятом месяце моей подготовки после очередного демарша нашего МИДа поступило сообщение, что виза получена. На сборы мне была дана буквально неделя, но через три дня пришло новое сообщение из Испании, которое излагало ноту МИДа Испании о том, что они приносят извинения, так как виза предназначалась не мне, а такому-то техническому сотруднику посольства. Предлог был явно неубедительным, и Дубинин, с согласия Москвы, посетил премьер-министра Испании и поставил вопрос о моей визе.
Речь шла о должности советника посольства и о человеке, который ранее никогда не работал в Испании, и, стало быть, не мог иметь каких-либо «трудностей» с испанскими властями. Премьер, а тогда им был известный деятель Испании Гонсалес, осторожно, но достаточно твёрдо сказал почти дословно следующее: «Против приезда вашего советника возражают наши военные, а у них специфическое положение в стране. Вашему советнику будет очень трудно работать в Мадриде».
Премьер явно намекал, что в Испании находятся крупные военно-воздушные базы США, и с этим завязаны интересы испанских военных. Стало ясно, что в этих условиях настаивать на своём было бы ошибкой. Против моей работы в Мадриде, очевидно, возражали не испанцы, а американские спецслужбы, у которых на основании материалов одного-двух предателей было достаточно информации о моей персоне.
Я оставался на прежней должности, но вопрос о поездке не был снят, и через некоторое время начальник управления кадров сделал мне предложение стать представителем КГБ при Министерстве общественной безопасности Монгольской Народной Республики. Я получил намёк, что могу отказаться от этого предложения, но, подумав один день и посоветовавшись со «знающими» людьми, я принял предложение, о чём нисколько не пожалел в дальнейшем.
Я прибыл в Монголию в середине 1983 года. Напомню только, что Монголия по территории составляет почти три Франции и занимает важное стратегическое положение между Россией и Китаем. Это положение имело и будет продолжать иметь в обозримом будущем геополитическое значение. МНР входила в число социалистических стран, в число наших ближайших союзников. Наше влияние на экономическую и политическую жизнь в стране было очень велико. Крупнейшие объекты промышленности, строительство городов, обучение кадров — всё это делалось при нашем непосредственном участии и с нашей помощью.
В Монголии в 80-е годы колония советских сотрудников, специалистов и строителей насчитывала более 50 тыс. человек. Нельзя не сказать и о дислоцированной в МНР нашей армии, включавшей все роды наземных войск и солидные части боевой авиации. Практически все предприятия, в их числе такой гигант, как медно-молибденовый комбинат в Эрденете, были построены нашими специалистами и эксплуатировались под руководством советских инженеров.
Успешно развивающееся сельское хозяйство, в большинстве зернового профиля, целиком базировалось на советской технике. Несомненно, это было тесное сотрудничество в интересах обеих стран, конечно, при лидерстве Советского Союза.
Отношения наших стран были не только союзническими, но и по-настоящему дружескими. Однако ещё до моего приезда, примерно с начала 1983 года, стала резко обостряться обстановка в высшем руководстве Монголии. В первую очередь, это было вызвано значительным ухудшением здоровья Генерального секретаря ЦК МНРП, Председателя Верховного Хурала МНР Ю. Цеденбала.
Развивающийся склероз головного мозга резко снизил его трудоспособность. А поскольку Цеденбал возглавлял государство в течение тридцати трёх лет, страна была приучена если не к культу личности, в нашем понимании, то к полной зависимости всех решений практически от одного человека. Положение в значительной мере усугублялось тем, что жена Цеденбала, русская по происхождению и сохранившая советское гражданство, Анастасия Филатова к этому времени всё больше брала на себя роль соправительницы государством, вмешиваясь во все стороны жизни МНР.
