– Это меняет дело, – сказал он наконец. – Загоняйте транспортники в лес, нечего им на дороге делать. Остальные машины к обочине. Становимся лагерем.
Насчет лагеря он не шутил. В машинах оказались большие шатры, которые разбили на поляне метрах в ста от дороги. Начали разгружать провизию. Расул подозвал меня и спросил напрямую:
– Ты долго был в партизанском отряде?
Для меня это было спасательным кругом – правильно ответив на подобный вопрос, я мог потом не сильно прятать свой боевой опыт. А прятать его было трудно. Он просто выпирал из меня. И уж если на чем я и мог проколоться, то именно на несоответствии своих навыков и легенды. А так Расул сам дал мне возможность эту легенду значительно подкорректировать. И прекрасно.
– Больше десяти лет, – с удовольствием соврал я.
– Какие выполнял функции?
– Был разведчиком, вел скрытое наблюдение за объектами перед нападением штурмовой группы. Потом командовал десятком разведчиков, проводил разведку боем.
– Ого! – уважительно глянул на меня он. – А я-то считал тебя сыном дехканина.
– Я и есть сын дехканина, – с допустимой жесткостью ответил я. – Но пока по земле ходит хоть один неверный…
– Скоро в твоих силах будет навсегда решить этот вопрос, – сощурившись, напомнил Расул. – А сейчас ты можешь помочь еще кое в чем. Раз уж ты разведчик. Понимаешь, Сулейман, обстоятельства сложились довольно неожиданно для меня. Честно скажу, я не ожидал нарваться в Тырны-Аузе на столь укрепленную крепость. И напролом мы не попрем. Не в наших интересах.
– Понятно, – кивнул я.
– Есть идея оставить тут лагерь, приковав к нему внимание разведки противника, а в Азау отправить небольшую группу.
– Осмотреться?
– Нет. Подавить батареи, о которых ты говорил, если таковые имеются.
– Понятно, – я прикинул, насколько это возможно.
Шансы были неплохие, если не переть на стволы, а подойти с тыла скрытым порядком.
– Я тоже пойду с группой, – добавил Расул. – Но у меня недостаточно опыта в разведке. Зато хватает в штурмовых операциях.
На самом деле, как штурмовик, я тоже значительно лучше, чем разведчик, но говорить об этом не стоило. Мы с Расулом залезли в его глайдер, вывели на планшет карту местности и принялись обсуждать детали предстоящей операции. Конечно, подходить к назначенной точке на высоте четыре тысячи метров имело смысл только ночью. Несмотря на повышенную бдительность в это время и несмотря на позитронную оптику инфракрасного видения. Оптика оптикой, а ночь – лучшая подруга разведчика. Кроме того, ночью мы не подвергнемся жесткому ультрафиолетовому излучению солнца, весьма опасному для глаз и кожи на высотах свыше трех километров. И последний аргумент за ночную операцию – твердый наст, по которому можно передвигаться куда эффективнее, чем по рыхлому снегу глубиной больше метра. Особенно если надеть на обувь стальные кошки.
Другой аспект – каким путем выдвигаться. Оба мы сошлись на мысли, что топать пешком до Азау, а тем более совершать рекордное восхождение почти до вершины Минги-Тау, не очень умно. Куда продуктивнее будет выдвинуться какой-нибудь подходящей техникой, а потом уже добираться до места пешком и как можно более скрытно. Я предлагал высадиться на высоте около трех с половиной тысяч метров, чтобы обследовать склоны на предмет установки батарей. Расул, наоборот, предлагал высадиться выше, на седловине, потому что спускаться на таких высотах, по его мнению, проще, чем подниматься. Я в этом сомневался – усилия на то и другое примерно одинаковые, особенно заметные в условиях кислородного голодания, а вот скрытно добраться транспортом выше противника весьма проблематично. Тогда Расул принялся рассказывать мне о лыжах – специальных скользящих досках, прикрепляемых к ногам для быстрого спуска с гор. Но я ими никогда не пользовался, а потому сильно сомневался, что смогу проделать такой акробатический трюк. Если потренироваться немного, то, пожалуй, удастся, да вот только времени на тренировку не было. А любая ошибка в условиях разведки могла стоить жизни.
В конце концов, мы решили следовать моему плану – добираться до высоты в три с половиной километра, а дальше действовать по обстоятельствам. Для передвижения мы выбрали средневысотный транспортник. Во-первых, в него группа из десяти человек загрузится с комфортом. Во-вторых, в отличие от форсированных турбин боевых машин, транспортники мало шумят, что в наших условиях даст весомое преимущество. В-третьих, не будет проблем с набором высоты, если такое понадобится. Глайдеры могут двигаться только вблизи земной поверхности, а турбо-грав рассчитан на применение в городских условиях, где здания редко превышают в высоту два километра. Так что потолок у него чуть больше трех тысяч метров, а на пределе работать не хотелось бы.
В группу Расул назначил восьмерых бойцов, у которых имелся хоть какой-нибудь разведывательный опыт. С нами получился полный десяток. До вечера всем нам было велено отдыхать. Наедаться до отвала Расул запретил, так же как курить сухую траву конопли и опиум. Во всем остальном ограничений не было, поэтому я покинул лагерь и решил немного побродить по лесу, особенно не удаляясь от поляны. Этого и не требовалось – я хотел лишь поискать точки для установки транспортного коридора. Кто знает, где и когда они могут понадобиться? Да и установить порт возле Тырны-Ауза не помешает. Вдруг местный князь, действительно, благосклонен к русским? Неплохо было бы для Института заручиться поддержкой в глубине занятой арабами территории.
Точек вблизи оказалось целых две – одна совсем близко от лагеря, метрах в пятидесяти от крайнего шатра, а другая почти в полукилометре. Я выбрал дальнюю, чтобы не оказаться застигнутым при начертании пентаграммы. Очень уж хотелось заранее поупражняться в установке транспортного коридора. А то не получится что-нибудь в самый ответственный момент – вот это будет номер.
Я проделал все в точности так, как Дан, – вырезал на дерне ножом пентаграмму, рядом сетку, имитирующую кнопки клавиатуры. Задумался. Конечно, вряд ли Расул смотрит на Компас Соломона непрерывно. Особенно теперь, когда я настолько втерся в доверие, что он меня поставил чуть ли ни во главе разведывательного отряда. Риск был, но важнее опробовать пентаграмму в действии, прыгнуть на Базу хотя бы на минутку. Да на несколько секунд! Просто понять, что коридор, установленный мною, работает не хуже сделанного Даном. Единственное, чего я боялся – можно ли будет вернуться в точности сюда. Порту на Базе соответствует номер «123», как сказал Дан. А какой номер тут? Смогу ли я вернуться? И как вообще назначаются номера портам? И Дворжек, и Дан, неоднократно упоминали о силе намерения. Может, самому присвоить этому порту номер? Но откуда мне знать, что придуманная мною последовательность цифр не совпадет с другим портом? И что тогда произойдет? Ответа я не знал. Однако на всякий случай придумал для созданного мною порта комбинацию цифр из двенадцати двоек. Вряд ли кто так извратился, кроме меня. Хотя… Кто знает. Или, может, номер назначать надо было вообще не так. В общем, страшновато было. Но еще страшнее оказаться перед неработающим транспортным коридором с лампой в руках, когда тебя догоняют разъяренные воины Расула. Поэтому я рискнул и ткнул пальцем в три нарисованные кнопки.
