Книга Жуков. Мастер побед или кровавый палач?, страница 29. Автор книги Алекс Громов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жуков. Мастер побед или кровавый палач?»

Cтраница 29

Ранним утром 20 августа на японские позиции посыпались бомбы – этот рейд провели двести с лишним бомбардировщиков, которые прикрывали триста истребителей. Господство в воздухе у советских летчиков было подавляющее. После этого загрохотали пушки. Две сотни орудий почти три часа утюжили оборону противника. Тем временем подоспела новая волна бомбардировщиков. И только после этого в атаку двинулись танки и пехота.

«В 5 часов 45 минут утра в воскресенье 20 августа Жуков начал свое неожиданное для японцев наступление, проведя сначала трехчасовую артподготовку, а затем бросив в бой танки, авиацию, пехоту и кавалерию, – пишет Бивор. – Стояла ужасная жара. При температуре воздуха свыше 40 градусов пулеметы и орудия, по словам очевидцев, просто заклинивало, а пыль и дым от разрывов снарядов заволокли поле боя.

В то время как советские войска в составе трех стрелковых дивизий и воздушно-десантной бригады упорно сдерживали натиск врага в центре, сковывая основные силы японцев, Жуков послал три танковые бригады и дивизию монгольской кавалерии в обход, нанеся им удар с тыла. Его танки смогли преодолеть вброд приток реки Халхин-Гол и на высокой скорости устремились в тыл противника. Входившие в состав этих бригад танки Т-26 применялись испанскими республиканцами во время Гражданской войны. Они были легкими и быстроходными предшественниками созданного позднее Т-34, лучшего среднего танка Второй мировой войны. Устаревшие японские танки никак не могли противостоять советским Т-26, БТ-5 и БТ-7. У них даже не было бронебойных снарядов.

Японская пехота, несмотря на отсутствие эффективных средств борьбы с танками, сражалась отчаянно. Лейтенант Садакаи атаковал танк, размахивая своим самурайским мечом, пока его не срезала пулеметная очередь. Японские солдаты, заблокированные в своих дзотах, продолжали сражаться и наносили серьезный урон атакующим, вынужденным в некоторых случаях вызывать на помощь танки, вооруженные огнеметами, для их «выкуривания». Жукова не смущали потери в живой силе. Когда командующий Забайкальским фронтом, прибывший наблюдать за ходом битвы, предложил Жукову остановить наступление на некоторое время, тот ответил вежливым, но твердым отказом. Если бы он остановил наступление, а затем начал его вновь, утверждал Жуков, то потери советских войск были в десять раз больше «из-за нашей нерешительности».

Несмотря на твердую решимость японцев ни при каких обстоятельствах не сдаваться, старомодная тактика и устаревшее вооружение привели Квантунскую армию к унизительному поражению. Войска генерала Комацубара были окружены и почти полностью уничтожены в затянувшейся бойне, в которой погибла 61 тысяча японских солдат. Красная армия потеряла 7974 человека убитыми и 15 251 человек ранеными. К утру 31 августа все было кончено. Во время боев на Халхин-Голе в Москве был подписан советско-германский пакт о ненападении…»

15 сентября 1939 года в Москве было подписано трехстороннее соглашение об окончании военных действий. Разумеется, среди советских военачальников в Генштабе были и такие, кто предлагал с ходу двинуться дальше, на территорию Маньчжурии. Сталин полностью отверг эту идею. Как вспоминал Маршал Советского Союза М. В. Захаров, вождь так прокомментировал предложенный ему проект дальнейшего наступления: «Вы хотите развязать большую войну в Монголии. Противник в ответ на ваши обходы бросит дополнительные силы. Очаг борьбы неминуемо расширится и примет затяжной характер, а мы будем втянуты в продолжительную войну».

Жукову пришлось заниматься нелегким, но хорошо знакомым ему делом – обустройством войск, расквартированных чуть ли не прямо в голой степи. «Георгий Константинович не любил засиживаться в штабе. Может быть, поэтому и в приемной подолгу людей не держал, он знал настоящую цену как своего, так и чужого времени, – вспоминал адъютант Жукова. – Меня всегда поражали энергия и настойчивость, с которой Г. К. Жуков приступил к выполнению обязанностей командующего армейской группой в мирных условиях. Появились новые заботы об устройстве войск, пришедших с Халхин-Гола на совершенно голое место, о подготовке к надвигающейся зиме, о повышении боевой готовности частей и соединений, о настойчивом внедрении полученного боевого опыта в практику обучения войск. В течение короткого времени командующий облетел на своем самолете все далеко размещенные друг от друга гарнизоны войск, дислоцировавшихся в МНР.

– …Значит, зима скоро, если опустело вокруг, – заметил Георгий Константинович как бы про себя.

– Да, товарищ командующий. Здесь она примерно такая же, как и в Забайкалье, – подхватил командир дивизии. – Мы торопимся, принимаем все меры по подготовке к зиме, но не успеваем. Котлованы под землянки и казармы отрываем вручную. Грунт тяжелый. Инженерной техники нет.

– Ну, это не помеха, – отрезал Жуков. – Должны все успеть, чтобы не только перезимовать, но и нормально заниматься боевой подготовкой. Используйте саперные подразделения, проведите занятия с личным составом по взрывным работам, короче, все, что можно, используйте».

Адъютант особо отмечал и проблему знаменитой Жуковской жестокости, неоднократно описывая вполне добродушного и дружелюбного в спокойной, тем более неформальной обстановке человека: «Помню, на Халхин-Голе пришлось дважды вместе попариться. В отрогах Хамар-Дабы мы оборудовали баню в землянке. Топилась она по-черному. В один из дней, в конце июля, баня была жарко накочегарена. Командующий начал с того, что, поливая водой раскаленные камни, «выгонял угар». Затем стал париться. Хлеща себя веником, приговаривал: «Поддай парку, поддай… Ну, еще, еще!» От нестерпимого жара у меня горели уши, не выдерживали кисти рук, а ему все давай и давай парку.

– В следующий раз чтобы у тебя были рукавицы и шапка, понял?

– Понял, товарищ командующий!

После боев в конце сентября он попарился еще раз, как говорил, по-настоящему».

Впрочем, этот ценитель простых маленьких радостей наподобие доброй баньки мог стремительно и разительно меняться: «На службе Г. К. Жуков как бы преображался и становился мощным генератором своей воли, способной в короткий срок дисциплинировать подчиненные армии и учреждения. В тяжелой обстановке, когда требовались особые организованность и стойкость войск, вплоть до самопожертвования, он был весьма резок и груб по отношению к тем, кто проявлял нерешительность и нерасторопность, невзирая на ранги. Это испытали на себе некоторые командиры 82-й стрелковой дивизии при неустойчивой обороне плацдарма на правом берегу реки Халхин-Гол. Складывалось впечатление, что при создавшихся обстоятельствах иное реагирование могло бы и не поправить положение дел в нужный срок. Полагаю, что Г. К. Жуков в каждом конкретном случае чувствовал меру повелевания и соответственно утверждал себя».

Однако вскоре Жукову пришлось покинуть гостеприимную монгольскую землю: Сталин пожелал из первых уст услышать рассказ о том, как разворачивались военные действия на Халхин-Голе.

Грядущая встреча со Сталиным заставила Жукова, по его собственному признанию, сильно поволноваться. В кабинете вождя, кроме него самого, присутствовали Калинин, Молотов и другие высшие лица СССР.

Сталин закурил свою знаменитую трубку и поинтересовался, как Жуков оценивает японскую армию.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация