22 марта 1942 года Жуков в приказе командующим 43, 49, 50 и 5-й армий требовал «точного выполнения моего приказа о захвате опорных пунктов противника специальными штурмовыми отрядами, во избежание излишних потерь».
Михаил Исаев обращает внимание на выпущенный 15 марта 1942 года особый приказ Жукова об отношении к личному составу: «В армиях Западного фронта за последнее время создалось совершенно недопустимое отношение к сбережению личного состава. Командармы, командиры соединений и частей, организуя бой, посылая людей на выполнение боевых задач, недостаточно ответственно подходят к сохранению бойцов и командиров. Ставка за последнее время Западному фронту дает пополнение больше других фронтов в 2–3 раза, но это пополнение при халатном, а иногда преступном отношении командиров частей к сбережению жизни и здоровья людей недопустимо быстро теряется и части вновь остаются в небольшом некомплекте».
Стучавшаяся лбом в Юхнов 50-я армия И. В. Болдина в приказе отмечается особо: «Особенно плохое отношение к сбережению людей существует в 50, 10-й армиях…» За констатацией фактов следует недвусмысленное требование: «Выжечь каленым железом безответственное отношение к сбережению людей, от кого бы оно ни исходило». Далее почти страницу Жуков, угрожая всеми возможными карами, «невзирая ни на какие заслуги в прошлом», требует улучшения организации боя и учета потерь личного состава. Ранее, 7 марта 1942 года, он в сердцах бросает Захаркину: «Напрасно вы думаете, что успехи достигаются человеческим мясом, успехи достигаются искусством ведения боя, воюют умением, а не жизнями людей…»
Это удивительным образом контрастирует с расхожим мнением о Жукове-мяснике. Но до сих пор его поступки и распоряжения воспринимаются по-разному, в зависимости от точек зрения.
Несостоявшийся триумф: Катастрофы 1942 года
Эйфория московского контрнаступления породила у советского руководства уверенность в том, что можно вернуться к прежним планам сугубо наступательной войны. 5 января 1942 года в Ставке прошло совещание, посвященное плану большого наступления по всему советско-германскому фронту от Черноморского побережья до Ладоги.
Наученный горьким опытом Жуков, при всей своей воинственности, сомневался в том, что это возможно – на северо– и юго-западе немцы успели обустроить мощные оборонительные рубежи.
«Мы не имели, – писал он позже, – в распоряжении фронтов полноценных танковых и механизированных соединений, а без них, как показала практика войны, проводить наступательные операции с решительными целями и с помощью мощных танковых и механизированных соединений большим размахом нельзя».
В некоторых местах немцы не имели глубоко эшелонированной обороны и не успели восстановить силы после декабрьского контрнаступления Красной армии. Но план наступления был принят в первоначальном виде. Сталин высказался в том духе, что немцам нельзя давать передышки – нужно безостановочно гнать их на запад, вынуждая израсходовать все резервы. Расчет был на то, что эвакуированные на восток советские военные предприятия будут выдавать все больше и больше вооружения, а немцам неоткуда будет компенсировать потери. «Сталин считал – враг под Москвой разгромлен, надо его добить, и это не должно вызывать возражений и подлежит исполнению, – сетовал впоследствии маршал. – А то, что противник еще настолько силен, что загонит нас вскоре до Волги, Сталин этого не понимал и знать не хотел!»
Решение о наступлении было утверждено. 7 января появилась директива Ставки, согласно которой Красной армии надлежало окружить и разгромить группу армий «Центр» около Ржева, Вязьмы, Юхнова, Гжатска. В ближайших планах было также освобождение Ленинграда от блокады и большое наступление на юге.
Неизбежная гибель 2-й ударной армии
Ленинград был поручен заботам Мерецкова, назначенного командующим Волховского фронта, который был создан в целях объединения армий, действующих к востоку от реки Волхов. В задачи фронта входило помешать наступлению противника на Ленинград, а в дальнейшем при участии Ленинградского фронта разгромить врага и прорвать блокаду северной столицы. Первые удары там начались еще в конце декабря, но потом, по словам самого Мерецкова, стала очевидной необходимость «приостановить наступление 4-й и 52-й армий, привести их в порядок, пополнить людьми, вооружением и с подходом 59-й и 2-й ударной армий снова атаковать противника. Однако, стремясь как можно быстрее прорвать блокаду Ленинграда, положение которого было исключительно тяжелым, Ставка считала, что наступление войск Волховского фронта должно развиваться без оперативной паузы. От нас неоднократно требовали ускорить подготовку к наступлению всеми силами и как можно скорее преодолеть рубеж реки Волхов». На Волховский фронт был отправлен Мехлис в качестве представителя Ставки, «который ежечасно подгонял нас». Но, несмотря на это, Мерецков смог добиться, что «срок перехода в наступление всеми силами фронта был перенесен на 7 января 1942 года. Это облегчало сосредоточение, но прорыв с ходу теперь отпадал, так как противник основательно закрепился за рекой и на плацдармах и организовал систему огня. Можно было продолжать операцию, лишь прорвав вражескую оборону… Тем не менее в назначенный срок фронт не был готов к наступлению. Причиной явилась опять-таки задержка сосредоточения войск. В 59-й армии прибыли к сроку и успели развернуться только пять дивизий, а три дивизии находились в пути. Во 2-й ударной армии исходное положение заняли немногим больше половины соединений. Остальные соединения, армейская артиллерия, автотранспорт и некоторые части следовали по единственной железной дороге. Не прибыла и авиация…»
Тыловых служб и подразделений Волховский фронт практически не имел – не успели их собрать и организовать. Снабжение шло, как говорится, «с колес», при том, что оборудованных путей подвоза всего необходимого тоже не было. Основной транспортной силой были лошади, которые, в свою очередь, нуждались в корме.
«Неподготовленность операции предопределила и ее исход, – вспоминал Мерецков. – Перешедшие 7 января в наступление войска фронта враг встретил сильным минометным и пулеметным огнем, и наши части вынуждены были отойти в исходное положение. Тут выявились и другие недостатки. Боевые действия показали неудовлетворительную подготовку войск и штабов. Командиры и штабы не сумели осуществлять управление частями и организовать взаимодействие между ними. Чтобы устранить выявленные недочеты, Военный совет фронта попросил Ставку отложить операцию еще на три дня. Но и этих дней оказалось недостаточно. 10 января между Ставкой и Военным советом фронта состоялся разговор по прямому проводу. Он начался так: «По всем данным, у вас не готово наступление к 11-му числу. Если это верно, надо отложить еще на день или на два, чтобы наступать и прорвать оборону противника». Чтобы подготовить наступление по-настоящему, требовалось по меньшей мере еще 15–20 суток. Но о таких сроках не могло быть и речи. Поэтому мы с радостью ухватились за предложенную Ставкой отсрочку наступления на два дня. В ходе переговоров выпросили еще один день. Начало наступления, таким образом, было перенесено на 13 января 1942 года».
Учитывая, что противник ожидал наступления Красной армии на хорошо подготовленных позициях, оборудованных системой узлов сопротивления и опорных пунктов, с большим количеством дзотов и пулеметных площадок, шансов на успех было не много. Передний край немецкой обороны проходил по западному берегу реки Волхов, а по насыпи железнодорожной линии Кириши-Новгород шел второй оборонительный рубеж. И всю эту линию обороны занимали тринадцать дивизий вермахта.
