По воспоминаниям Маргариты Георгиевны, отец беспокоился, что она не придает значения своей личной жизни: «Где-то году в 52-м, когда я уже заканчивала МГУ, отец спросил, есть ли у меня молодой человек? «Да что ты! – удивилась я. – Я вся в науке!» Отец со мной не согласился… и тайно поручил Лиде Захаровой подыскать мне жениха. Лида тогда почему-то выбрала связиста Валю Игнатюка и, ничего об этом не говоря, назначила мне в метро встречу. Якобы для того, чтобы передать что-то там от отца. Я на ее спутника совершенно никак не отреагировала. Поздоровалась, отвернулась и стала разговаривать с Лидой. А потом пошла по своим делам. За этого Валю Игнатюка позже Лида и выйдет замуж, поскольку он ей приглянулся».
Брак оказался счастливым, супруги прожили вместе почти сорок лет до самой смерти Лидии.
Советские войска в Европе
В Екатерининском зале Кремля 28 марта 1945 года состоялся обед в честь президента Чехословакии (последние годы он находился в вынужденной эмиграции) Эдварда Бенеша, в тот момент возглавлявшего эмигрантское правительство в Великобритании.
На этом приеме Сталин выступил дважды. В своем первом выступлении (вошедшем в его «Сочинения»), сделанном после ряда тостов за Красную Армию, вождь неожиданно заявил: «Все хвалят нашу Красную армию. Да, она это заслужила. Но я хотел бы, чтобы наши гости, будучи очарованны Красной армией, не разочаровались бы потом.
Дело в том, что сейчас в Красной армии находится около 12 млн человек. Эти люди далеко не ангелы. Эти люди загрубели в годы войны. Многие из них прошли в боях 2000 километров: от Сталинграда до середины Чехословакии. Они видели на своем пути много горя и зверств. Поэтому не удивляйтесь, если некоторые наши люди в вашей стране будут держать себя не так, как нужно. Мы знаем, что некоторые малосознательные солдаты пристают и оскорбляют девушек и женщин, безобразничают. Пусть наши друзья-чехословаки знают это сейчас, для того, чтобы очарованье нашей Красной армией не сменилось бы потом разочарованием».
Расплата! – это слово было на устах у каждого советского воина, ступившего на немецкую землю. Писатель и историк Святослав Рыбас в своей книге «Сталин» обстановку перед штурмом нацистского Берлина описывает так: «Советская пропаганда не давала утихнуть жажде справедливой мести: почти каждый воин Красной армии имел свой личный счет к немцам в лице погибших родителей, детей, жен, сестер и братьев. Как писал Илья Эренбург в статье «Расплата»: «Кто нас остановит? Генерал Модель? Одер? Фольксштурм? Нет, поздно. Кружитесь, кричите, войте смертным воем – настала расплата».
Военные типографии печатали плакаты: «Солдат Красной армии, ты находишься теперь на немецкой земле; час расплаты пробил». В приказе Г. К. Жукова войскам говорилось: «Горе земле убийц. Мы будем страшно мстить за все».
Когда Красная Армия вступила на землю Германии, то личные счеты к фашистскому режиму, подогретые пропагандой (плакаты, и газеты, и кино, да и хлесткие публикации Ильи Эренбурга и других известных писателей призывали: «Убей немца!»), привели к тому, что ненависть распространилась не только на врагов, вражескую армию и ополчение, но и на все немецкое население, и некоторые советские военнослужащие (в том числе и штрафники) начали мстить, убивать, грабить, насиловать…
Отцы-командиры вынуждены были проводить не только карательную, но и разъяснительную работу среди бойцов. Так это описывал в воспоминаниях расписавшийся на стенах Рейхстага полковник в отставке А. В. Пыльцын: «Ведем борьбу на уничтожение фашизма и войск его, олицетворяющих звериный, кровавый гитлеровский «новый порядок». Но помним слова: «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский остается».
Наверное, не единичные такие случаи, какие видели мы здесь, и вынудили Ставку Верховного Главнокомандования вскоре издать строжайший приказ о жестоком наказании, вплоть до расстрела, тех, кто будет вымещать свою, пусть и понятную, ненависть к фашизму на мирном населении. И, как показало время, это обуздание эмоций мстителей очень быстро дало свои результаты. Насколько действенным был этот приказ, говорит то, что уже к началу Берлинской операции к нам в штрафбат поступили несколько человек, осужденных за подобные действия».
* * *
Служба в штрафных частях являлась не только альтернативой крайним мерам военного времени (расстрелу и заключению), но давала «провинившемуся» (вольно или невольно) шанс вернуть себе честное имя. Поэтому неслучайно В. В. Карпов, сам прошедший через штрафную роту, сказал, что для штрафников высшая «награда – это возвращение имени обыкновенного, честного, чистого перед Родиной человека».
Родина не забыла о воинах-штрафниках: после взятия Берлина 7 мая 1945 года все штрафники из 8-го отдельного штрафного батальона 1-го Белорусского фронта, которым командовал Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, по его приказу были восстановлены в воинских званиях и правах.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 года (в Красной Армии указ был объявлен 18 июля) «в ознаменование победоносного завершения войны с гитлеровской Германией» была объявлена амнистия: военнослужащие, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора до окончания войны, были освобождены от наказания, и с них снималась судимость.
Но и после этого некоторых штрафников, совершивших подвиги и доказавших преданность родной земле, но по тем или иным причинам вызывавших подозрения у всесильных спецслужб, отправили в советские лагеря, в ненасытное жерло ГУЛАГа…
Правда ли, что за мародерство расстреливали на месте? Жесткий и правдивый ответ – только тех, кого поймали с поличным, да и то не всегда.
Представители крупной и средней буржуазии, наслушавшись нацистской пропаганды о зверствах русских, бежали из городов, бросая то, что не успели вывезти со складов и магазинов. Но первой от мародерства войск и тыловиков пострадала Прибалтика.
Приказ Верховного главнокомандующего разрешал воинам Красной Армии (перешедшим границу Германии) отправлять домой посылки. Сколачивали ящики, отправляли посылки с добром – швейные машинки, охотничьи ружья. К некоторым командирам приезжали жены – на свидание и за «трофеями».
* * *
В январе 1945 года советские войска прорвали вислинский оборонительный рубеж, и германское командование спешно приступило к строительству оборонительных сооружений на территории самой Германии. Когда же войска 1-го Белорусского фронта вышли на реку Одер и войска 1-го Украинского фронта на реку Нейсе, под угрозу были поставлены не только центральные районы, но и сама столица нацистской Германии. Для строительства прочной обороны привлекли большое количество военнопленных и мобилизовали местное немецкое население. Города Губен, Форст и Мускау, входящие в систему главной полосы обороны, были превращены в сильные узлы сопротивления. Все здания были приспособлены к обороне, все улицы перекопаны баррикадами толщиной до 2–3 м, а подступы к городам прикрывались 4–5 линиями траншей. Дороги, проходившие по лесам, были перекрыты завалами, а кое-где перекопаны и заминированы. На всех дорогах возводились баррикады с выдвижными воротами для прикрытия проездной части. Вдоль дорог были оборудованы огневые позиции для артиллерии и «фаустников».
