Встретились у меня на квартире. Сразу спросил: готовы ли к откровенному разговору? Ответили согласием. В обстоятельном и откровенном диалоге я высказал мнение, что наилучшим выходом был бы особый автономный республиканский статус Нагорного Карабаха в границах Азербайджана. Добавил, что, по нашей информации, азербайджанское руководство, особенно после антиармянского взрыва в Сумгаите, который потряс общественность СССР, к этому готово. Подчеркнул, что новый статус даст карабахцам большие преимущества, но, что, может быть, еще важнее, с учетом развивающихся процессов на территории СССР этот республиканский статус сулит им еще больше прав в границах Азербайджана в будущем.
При разговоре присутствовали мой друг со студенческой скамьи обозреватель «Известий» Костя Гейвандов, Н. Микоян и ее сын, уже известный музыкант Стас Намин. Гостеприимной хозяйкой была моя дочь Нана, унаследовавшая эту прекрасную черту у своей матери.
Беседа была настолько непринужденной, что я сказал, не рискуя обидеть своих гостей: армяне исторически славились как ученые, негоцианты, деятели культуры и искусства, полководцы, но не политики. Может быть, поэтому были такие потери, как Западная Армения, отошедшая к Оттоманской империи. Сегодня нужно быть очень зрелыми политиками.
Максим Мирзоян склонялся к тому, что, возможно, на сегодняшний день статус автономной республики – наилучшее решение. Роберт Кочарян отпарировал: наш народ в Нагорном Карабахе этого не примет.
Между тем обстановка накалялась. Областной совет Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) принял постановление о выходе из состава Азербайджана и присоединении к Армении. Ереван выразил готовность принять НКАО в свой состав, ссылаясь на действовавшую Конституцию СССР. Со ссылкой на ту же Конституцию Баку выступил категорически против. В результате страсти в регионе накалились до предела.
С самого начала было ясно, что у компромиссного решения проблемы нет альтернативы. 12 января 1989 года был принят Указ Верховного Совета СССР о введении в НКАО особого управления и создании в этих целях Комитета особого управления (КОУ) во главе с многоопытным Аркадием Ивановичем Вольским, который уже в течение года находился в Степанакерте как представитель Верховного Совета СССР. На основе этого указа были распущены обком партии и областной совет НКАО. Полнота власти передавалась Комитету особого управления. Но в полулегальной обстановке продолжали действовать местные органы, контролируемые карабахскими армянами. Начинались вооруженные стычки.
А.И. Вольский призывал Центр к более масштабному вмешательству. Об этом он говорил 29 июля 1989 года на политбюро ЦК КПСС в своем докладе, который содержал конкретные рекомендации и предложения. Параллельно работала комиссия по Нагорному Карабаху, созданная Верховным Советом СССР. Но ситуация оставалась критической.
Армянское население НКАО уже выступало против административно-хозяйственного управления областью со стороны Баку. Один из высказываемых при этом мотивов заключался в том, что жилищное и промышленное строительство осуществлялось лишь в азербайджанской части Нагорного Карабаха. По мнению местных армян, это создавало предпосылки для изменения демографической ситуации в области. Выражалось открытое недовольство и тем, что ликвидация областного исполнительного комитета лишила местное население самоуправления.
Что касается азербайджанцев, то они исходили из того, что создание КОУ лишает Азербайджан его суверенитета. Враждебно воспринимались любые хозяйственные и иные контакты Нагорного Карабаха с Арменией. Особую тревогу вызывал тот факт, что Армения не пускала к себе ни одного беженца и отказывалась выплачивать, несмотря на решение Совета министров СССР, компенсацию за их имущество, что провоцировало постоянное давление на азербайджанское руководство со стороны азербайджанцев – беженцев из Армении, требовавших выселения армян из Баку, Кировабада, вообще с территории Азербайджана.
Есть основание считать, что, несмотря на крайне тяжелую обстановку, в тот момент не сработал Центр. Среди конкретных предложений, содержащих меры по нормализации положения, была и моя записка, которую я направил М.С. Горбачеву 22 августа 1989 года.
По моему глубокому убеждению, сложность и запущенность проблемы Нагорного Карабаха требовала к тому моменту уже не одноразового, а поэтапного решения. После бесед с тогдашним первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана А. Везировым, А. Вольским, с которыми меня связывали долгие товарищеские отношения, председателем президиума Верховного Совета Армении Г. Восканяном, прибывшим по моей просьбе конфиденциально в Москву, председателем Степанакертского горисполкома М. Мирзояном, а также депутатом Верховного Совета СССР Т. Исмаиловым, трагически погибшим через два года во время вертолетной катастрофы, и некоторыми армянами и азербайджанцами-москвичами, хорошо знавшими ситуацию, я предложил в записке:
восстановить облисполком, но подчинить его КОУ, то есть непосредственно Центру;
создать в областном совете две палаты – условно говоря, армянскую и азербайджанскую – с правом вето каждой из них на принимаемые решения в отношении «своей» части населения;
установить жесткие миграционные ограничения одновременно в отношении обеих частей населения НКАО;
обеспечить деблокирование дороги в Нагорный Карабах и Нахичевань (в первом случае блокаду осуществляла азербайджанская сторона, во втором – армянская).
Все предлагаемые меры должны были быть зафиксированы в виде наделенного широчайшими автономными правами Нагорного Карабаха «в границах Азербайджана». Если после объявления этих мер экстремистские националистические элементы спровоцируют межнациональные столкновения, в записке предлагалось применить против них репрессивные действия.
Ради правды хочу признать – моя записка на имя М. Горбачева заканчивалась словами: «Вообще-то мы катастрофически упустили время».
Между тем в связи с событиями в Нагорном Карабахе летом 1989 года резко обострилась ситуация в Азербайджане. 16 июля в Баку состоялась учредительная конференция Народного фронта Азербайджана (НФА), который, умело используя недовольство масс, открыто прибирал к рукам власть и в столице, и на периферии, создавая собственные, параллельные официальным органы управления. В Баку в середине января 1990 года произошли армянские погромы. В центре города на многотысячном митинге выступал один из руководителей НФА, а в сотне метров заживо сгорел в контейнере человек, и никто даже не призвал броситься спасать несчастного.
14 января встречали Горбачева, прилетевшего из Литвы. На аэродроме Крючков доложил ему о ситуации в Баку. «Нужно направить на место заместителя председателя Совмина, – сказал Горбачев. Потом задумался и – я как чувствовал – уточнил: – Пусть поедут трое: Примаков, секретарь ЦК КПСС Гиренко и заместитель предсовмина Догужиев».
Вылетели в Баку рано утром 15 января в воскресенье, чтобы уже на следующий день вернуться и доложить обстановку на политбюро. Но пробыли вместе с Гиренко в Баку две недели. Организовывали эвакуацию армян, главным образом по Каспию до Красноводска, вели переговоры с НФА.
