Антон Павлович с большим интересом осматривал завод, гулял по кедровым аллеям прекрасного парка, беседовал с рабочими, угощал детей леденцами, ходил на рыбалку и ездил на охоту. Знаменитый писатель принял участие в открытии местной школы, которое приурочили к его приезду. Там ему вручили торжественный адрес и настоятельно просили не возражать против присвоения школе его имени. По воспоминаниям старожилов, Чехов вначале решительно отказывался, но потом все же дал свое согласие, заявив в приветственном слове, что соглашается на столь высокую честь ради потомства. Тогда же С. Т. Морозов пригласил писателя вновь посетить в удобное время имения его и брата на Успенской дороге под Москвой.
Свое выступление в морозовской школе Чехов вполне мог бы закончить следующими стихами:
И завистливая Ницца
Не сумеет с ней сравниться,
С местностью красивою —
Всеволодо-Вильвою.
Из дальнейшей истории Всеволодо-Вильвы интересным является и тот факт, что в 1914–1916 годах управляющим химическим заводом являлся будущий академик и научный руководитель лаборатории биологических структур при Мавзолее В. И. Ленина, лауреат Сталинской премии Борис Ильич Збарский (1885–1954). Во Всеволодо-Вильве он задумал и осуществил на практике технологию получения первого отечественного медицинского хлороформа.
24. Княжеский некрополь в Николо-Урюпине
Николо-Урюпино – большое старинное село на реке Липке с плотиной, образующей обширный пруд, в зеркало которого смотрится и княжеская усадьба, и прекрасная Никольская церковь XVII века. Усадьба окружена большим пейзажным парком. Всего в шести километрах отсюда расположились на Рублево-Успенском шоссе бывшее дворцовое село Усово и нынешняя подмосковная резиденция Ново-Огарево Президента РФ. Соседствуют с Николо-Урюпином также и два широко известных поместья – Архангельское и Ильинское.
…Уже готова была большая белокаменная доска, на которой четким и высоким полууставом были выбиты на кириллице и имя царствующего государя Алексея Михайловича, и имя боярина князя Ианикиты Ивановича Одоевского, и годы строительства Никольской церкви 1664–1665.
Доску по приезде высоких гостей врезали в стену храма в самом притворе, слева. Государь прислал от себя паникадило и два образа – Смоленской Божией Матери и Спаса. Царевым вложением во храм была еще и древняя церковная книга «Трефолой». Тогда же храм был освящен. В переписных книгах 1678 года появилась запись: «В селе Никольском, Урюпине тож, церковь Николая Чудотворца каменная с приделы…»
Храм Николая Чудотворца. 1665 г. Архитектор П. С. Потехин
О селе Никольском и его храме можно узнать некоторые подробности из клировых ведомостей. Таковые сохранились, например, по 1833 году. Владел селом в это время сын князя Николая Алексеевича и княгини Марьи Адамовны князь Михаил Николаевич Голицын. Церковь в том году имела три престола, существующие и сейчас: холодный, во имя Николая Чудотворца, и два теплых – во имя Казанской иконы Божией Матери и во имя черниговских чудотворцев Михаила и Феодора. Из этих же источников узнаем, что в селе в 1812 году стояли французы, что ими дотла сожжена деревня Минино, что находилась на левом берегу реки. А приход, кроме села, включал соседние деревни Поздняково, Михалково, Гореносово, Аникеевку и сельцо Степановское. В Никольском жили 404 человека дворовых людей князя Голицына и 178 крестьян.
Шли годы. В 1825 году хозяин Никольского молодой князь Михаил Николаевич Голицын выписал паспорт своему крепостному человеку Егору Никифорову Страхову. 25-летний русский парень ехал на учение в столицу Франции город Париж. С детства приставленный к иконописной мастерской при храме, Егор снискал признание и славу как великолепный иконописец-копиист. Старые подорожные рассказывают, что в Никольское наведывался знаменитый московский портретист Василий Андреевич Тропинин (тоже в прошлом крепостной) и сам просил князя Голицына отправить Егора Страхова на учение.
И Страхов вполне оправдал оказанное ему высокое покровительство. Он с блеском окончил Парижскую академию художеств! Ему даже предлагалось затем место профессора в этой всемирно известной академии. Но Страхов возвратился на родину, в Никольское, в крепостное свое состояние. Ряд портретов, украшавших зал Большого дома, – его авторские работы. Могила художника у церкви ухожена, она соседствует с княжескими захоронениями, окружена кустами сирени и отмечена памятником. На лицевой стороне написано: «Егор Никифорович Страхов. Род. 7 марта 1800 года. Ск. 22 января 1867 года». А на обратной стороне: «Воздвигнут в память верной и усердной службы». На всей Рублевке более не сохранилось ни одного дворянского, а тем более княжеского некрополя, подобного Николо-Урюпинскому.
Ныне собственно бывшая усадьба в запустении. Приводится в порядок только храм, да воздвигаются частные коттеджи на берегу реки Липки. А известные по архитектурным справочникам Белый домик и Большой дом представляют собой коробки, полностью разоренные внутри. Что еще не было расхищено, продолжает расхищаться. Обратит ли когда-нибудь свое внимание наш Белый дом на наш же Белый домик? Дадим слово князю Феликсу Юсупову, посетившему некогда заброшенную усадьбу своих предков.
Белый домик. Фото В. Вельской
Нет, он рассказывает в своих воспоминаниях не о Никольском-Урюпине, а о другом подмосковном имении, но его слова абсолютно соответствуют тому, что сегодня представляет собой усадьба в Никольском:
«На опушке леса, на возвышении находился дворец с колоннадой. Дом гармонировал с грандиозным ландшафтом. Но когда я приблизился, то пришел в ужас от открывшегося зрелища: не было ничего, кроме руин! Двери и окна исчезли, я шел по мусору с обвалившихся потолков. То там, то сям я находил признаки былого великолепия: мраморная облицовка, тонко вырезанная роспись, или, вернее, следы росписи нежными красками. Я проходил анфиладами залов, один прекрасней другого, где обломки мраморных колонн валялись на земле, как обрубки тела; куски обшивки эбенового, розового и черного дерева, с тонкой инкрустацией, позволяли мне представить, каково было украшение…
Ветер гулял в залах, завывал в толщах стен, пробуждая эхо в руинах дворца, словно желая сказать, что он был там единственным владельцем. Меня охватил тоскливый озноб. Совы, сидевшие на балках, смотрели на меня своими круглыми глазами, как будто говоря: «Смотри, что сталось с жилищем твоих предков!»
