— Ты Фэй видела? Что она там делает?!
— Не имею понятия, — ответила Кэсси, — но точно ничего хорошего.
— Зато выглядит хорошо, — сказал Шон, быстро облизывая губы. — Даже, я бы сказал, классно.
Кэсси посмотрела на Шона: впервые за долгое время она по-настоящему обратила на него внимание. Она будто не замечала его с тех пор, как они танцевали на вечеринке в честь Хеллоуина. Немудрено: в коллективе он просто растворялся. Но сейчас, когда они сидели втроем, девушка решила присмотреться к нему получше. В ее мозгу вдруг промелькнула картинка: Шон, каким она его увидела впервые, — блестящие глаза, блестящая пряжка. Невысокий паренек стоял рядом со шкафчиком, переполненным рекламными проспектами тренажеров, и лыбился. Что-то в этой картинке не на шутку насторожило Кэсси, но вот что именно?
В зал прибывали последние партии школьников: Кэсси разглядела Хендерсонов с Деборой, пришедших сюда с истории; Диану, Лорел и Мелани, снятых с урока по английской литературе; Салли Уолтмен с неизменной Порцией Бейнбридж. Потом явился Адам с соучениками по химии. Недоставало лишь Ника.
— Похоже, Фэй решила заняться внеклассной работой, — прошептал сзади знакомый голос, и Кэсси радостно обернулась. Ник уже устраивался на приглянувшемся ему месте, предварительно одним взглядом согнав оттуда какого-то парня, который без лишних слов испарился. Такие вещи в Нью-Салем-Хай были нормой, никто их даже не замечал. Ребята из Вороньей Слободки привыкли просто указывать на то, что им хотелось заполучить, а чужаки безропотно отдавали им требуемое. И так было всегда.
Ник сел на освободившийся стул и вынул из кармана пачку сигарет, открыл, вытряхнул одну палочку здоровья и только тут заметил Кэсси.
Девушка высоко подняла брови и уставилась на него с выражением крайнего негодования на лице — даже Диана не могла бы этого сделать лучше! Неодобрение изливалось из нее мощным потоком и, казалось, сейчас затопит парня вместе с его курением.
— А, — промолвил Ник. Он посмотрел на пачку, потом на Кэсси, постучал по высунутой сигаретке, загнав ее тем самым обратно к подружкам, и убрал объект пререканий в карман. — Дурная привычка, — прокомментировал он.
— Итак, начнем, — произнесла Фэй, сопроводив сей краткий текст улыбкой, которую нельзя было назвать иначе как шаловливой. Потом она покинула кафедру, уступив место высокому мужчине, который к этому моменту уже поднялся на сцену. Он встал на возвышение, отрегулировал высоту пюпитра и перевел глаза на толпу сидящих учеников.
— С добрым утром, — начал он, и от его голоса на Кэсси покатились такие волны тьмы, что ее чуть не захлестнуло. Она напряглась, будто готовясь к защите, готовясь покориться глубоко спрятанному инстинкту, побуждающему бороться или бежать. «И это всего лишь голос, — в растерянности подумала девушка. — Что же будет дальше?!»
— Возможно, некоторым в этом зале уже известно, что я ваш новый директор и зовут меня мистер Брунсвик.
7
Раздались вялые и быстро заглохшие аплодисменты. Вся атмосфера казалась какой-то прокисшей и настороженной. Обычное перешептывание, болтовня и ерзанье угасли, как задутая свеча, после чего в огромном зале воцарилась мертвая тишина. Все глаза устремились на сцену.
«А он симпатичный», — подумала Кэсси, пытаясь заглушить бьющие набат удары внутреннего гонга, приказывающие бежать, бежать немедленно, бежать куда глаза глядят. Почему она так дико на него реагирует? Она испытала точно такие же эмоции в ночь посвящения, когда Адам вынул из мешка кварцевый череп. Тогда одного взгляда на череп оказалось достаточно, чтобы ужас пополз по спине девушки, как по отвесной скале. Тогда ей показалось, что череп окружен ореолом тьмы. И лишь позже она узнала, что не все члены шабаша разглядели это.
Теперь же, оглядывая школьников, рассевшихся в конференц-зале, она могла с уверенностью сказать, что никакой тьмы, идущей от нового директора, они и близко не чувствовали. Она видела тень, накрывшую темным крылом весь зал; они же видели просто влиятельного и харизматичного мужчину.
— Насколько я слышал, в последнее время в Нью-Салем-Хай имели место некоторые беспорядки, — говорил новый директор, внимательно осматривая ряды школьников. Кэсси показалось, он пытается запомнить каждое лицо. — Но хочу вас обрадовать, этому пришел конец. Несчастные случаи, пугавшие всю округу, остались в прошлом. Начнем все с чистого листа.
«Под „беспорядками" он подразумевает двух мертвых школьников и директора, — думала Кэсси. — Ну, поскольку всех троих убил ты, то тебе и решать, когда объявлять конец „беспорядкам"». И все же она никак не могла взять в толк, как Черному Джону удалось устроить убийства, находясь в могиле. «Неужели темная энергия сотворила это без него?» — недоумевала Кэсси. Она хотела было поделиться волнующим ее вопросом с Сюзан, Ником или… «с Шоном», — подсказал неугомонный мозг, но просто не смогла отвлечься от человека на сцене.
— Есть мнение, что отношение предыдущей администрации школы к дисциплине было слишком мягким. Политика, скажем так, вседозволенности, которая, разумеется, была направлена лишь на благо учеников. — Директор посмотрел в сторону учителей, выстроившихся вдоль стены, будто намекая, что знает, как бы они скорее всего охарактеризовали эту политику, но не собирается плохо говорить о мертвых. — В школе допускались некоторые вещи, которые наносили ущерб не только отдельным ученикам, но и всей системе образования в целом. Некоторые группы школьников находились в привилегированном положении.
«О чем он? — недоумевала Кэсси. — Говорит как политик: много красивых слов, начисто лишенных смысла». Но внутри нее что-то сжималось от страха.
— Что ж, политика изменилась, и я надеюсь, что, в конце концов, большинству из вас перемены придутся по сердцу. Теперь у этой лодки новый рулевой, — и он одарил аудиторию легкой улыбкой самоуверенного скромника, преуменьшающего свою реальную значимость.
Потом он вновь заговорил. Впоследствии Кэсси неоднократно пыталась восстановить предмет его выступления, но не могла, зато его голос — глубокий, властный, приказывающий — она запомнила навсегда. Его речь пестрила громкими словами, типа:
«строгая, но справедливая любовь», «дисциплина, как в добрые старые времена», «наказание под стать преступлению» и т. д. Она чувствовала меняющуюся реакцию зала: темненькая — темная — непроглядная; среди школьников что-то росло и набухало. Это пугало Кэсси едва ли не больше, чем сам мэтр на сцене; казалось, он подкармливает и культивирует в учениках какую-то жуткую энергию. Им бы возненавидеть его, а они, наоборот, слушали нового директора, раскрыв рты.
Правила, нужно соблюдать правила; ученики, не соблюдающие правил, будут иметь дело с директором.
— А теперь, мне кажется, настал подходящий момент для того, чтобы снабдить вас кое-какой информацией, — добавил мистер Брунсвик, после чего Фэй и еще несколько девушек спустились со сцены и стали раздавать бумажки. Кэсси наблюдала, как он следит за залом, как без малейших усилий контролирует аудиторию, просто стоя в сторонке и не произнося ни слова. «Да, симпатичный», — опять решила она. Он напоминал ей юного Шерлока Холмса: глубоко посаженные глаза, ястребиный нос, волевой рот. В голосе его даже прослеживались нотки британского акцента. «Интеллигентный, — подумала Кэсси. — Интеллигентный и решительный».
