Артустановки «Дагона» повернулись, и по змею разом ударили две тридцатимиллиметровые пушки. Пять тысяч выстрелов в минуту, осколочно-фугасные снаряды.
– Там же десант! – заорал Брюс. – Они с ума сошли?!
– Сэр, скалы, они движутся! Прямо на нас, сэр, мы не успеем…
Страшный удар сотряс «Агарес».
Капитана швырнуло на пол, он уцепился за пульт, поднялся.
По обоим бортам вздыбились зазубренные черные скалы в белой сверкающей пене и сжали корабль, как жучиные жвалы. С чудовищным треском переборки «Агареса» разлетелись на тысячи частей, вылетевшие стекла обдали капитана битым сверкающим крошевом, а следом в дверь просунулся черный каменный зуб.
Глава двадцать пятая
Ее запах в воздухе, ветер несет его с запада. Там ее золотые волосы, там ее синие глаза, там ее кровь и сердце. Она должна принадлежать ему – вся, без остатка.
Надо торопиться, пока не явились остальные. Да, моя сладкая, ты нужна многим, и приходится суетится.
Тот, кто некогда был Клаусом Хампельманом, в прежней жизни любил планы и графики. Но теперь он стал иным, сгорел в огне алхимических пилюль колдуна и воскрес. Внутри его часть иного существа, происходящего из дымных бездн Тартара, и он теперь понял: планы и расчеты – детища разума, но разум лишь пытается расчислить мир, тогда как миром правит случай, который сильнее богов и демонов. О да, Властные Магуса недаром с таким почтением относятся к вероятности, они ближе всех подобрались к сути. Слушай, Хампельман, слушай, как небо и земля готовятся к великим переменам. Срок близок.
Он слышит зов ее крови, она меняется, как меняется темный небосвод, готовясь родить восходящее солнце.
Он спешит, бежит через поля вспугнутым зайцем, и водители в испуге давят на тормоз, когда высокая фигура, придерживая шляпу, огромными скачками мчится мимо.
Он – ее свидетель, ее волхв, он первым встретит ее рождение и поглотит ее, слабую и новорожденную.
И тогда наконец его голод утихнет.
* * *
– Как вы это допустили?! Столько народу – и никто за ней не может присмотреть?!
– Присмотреть за Дженни, если она этого не хочет, очень сложно. У нее жаба-светоед…
– Так надо было отобрать у нее артефакт!
– Ага, а отобрать у нее что-то против ее воли еще сложнее.
– Хватит оправдываться, ее чуть не убили!
«Арвет, – подумала Дженни. – Он пришел…»
– Да, и нас тоже. Я понимаю ваше негодование, однако ловушка была организована с большим искусством. Никто не предполагал, что Лекари решатся на убийство Дженни, мы думали, что она нужна Талосу.
– Значит, вы ошиблись, мистер Дьюла.
– Или у Лекарей был собственный план, – вступила Германика. – Жаль, допросить пленного мы не можем.
– Почему?
– У него сердце остановилось, когда Жозеф его взял.
– Дьявол! Жозеф, от твоей морды мрут даже Лекари! Ты не мог на него не дышать?!
«А это Роджер…»
– Отличное время вы выбрали, чтобы поострить, Брэдли, – сказала Германика. – К вашему сведению, Лекари могут останавливать сердце по собственному желанию. Он покончил с собой, когда понял, что не уйдет.
– Какая преданность делу.
– С Лекарями все понятно, – хмуро сказал Жозеф. – Значит, на сегодняшнем слушании мы не сможем выдвинуть обвинение против них.
– У нас хватает улик, – добавила Германика. – Духов сосуд, который привез Арвет, полон диббуков, выполнявших приказ Талоса. Да и все выборные, кого мы освободили от власти бестелесных, с охотой подтвердят, что все эти годы Судья готовил свержение Юки с помощью Собора Магуса.
– Для такого долголетнего плана дела у него идут не очень. Лекари ему все карты смешали. Зачем им вообще понадобилось ее убивать? Разве Талос не хочет получить ее обратно?
– Ты его здесь видишь, Роджер? – спросил Дьюла. – И я нет. У Лекарей свои пути и мотивы.
«Темно. Почему так темно?»
– Да забудьте вы о вашем Соборе!
«Арвет…»
– Что случилось с Дженни? Вы посмотрите на нее, она совсем белая.
Все задумались и замолчали.
– Возможно, Лекари ее отравили? – предположил Эдвард.
– Нет, в ее теле нет яда. Она не ранена. Дженни просто теряет силы. Почему, я не знаю. Будь она деревом, я бы сказала, что ее корни кто-то грызет.
– Может быть, это философский камень? – предположила Германика. – Она говорила, что он меняет людей, а она с ним провела столько времени.
– Где Марко? Ее спасать надо!
– Марко… далеко, – сказала Германика. – Он не сможет прийти.
– А Людвиг? Госпожа Бодден, о чем вы умалчиваете?
Германика не отвечала. Дженни услышала шуршание бумаги. Брэдли охнул:
– Дьюла, ты видишь?!
«Письмо, – поняла девушка. – Она достала его письмо…»
– Совсем с ума сошел, – пробормотал Эдвард.
– Франчелли может распоряжаться своей жизнью как угодно, – сказал дрессировщик. – Но если он с собой утянул и Людвига, ему не поздоровится. Я его на том свете отыщу.
– Может, прямо сейчас начнете, мистер Брэдли? – печально спросила Германика. – Я так его и не нашла. Даже на Дороге Снов.
– А Людвиг?
– Его не искала…
– Я могу спеть для нее песнь Исцеления, – неуверенно сказала Эви. – Но у меня нет сил. Разве что взять у Джея…
– Мы все досуха выжаты, – усмехнулся Эд. – Спасибо Германике и ее настоям, я хотя бы говорить могу. Но если не расплачу́сь сегодня же, свалюсь окончательно. И все остальные тоже. Что хмуришься, Родж?
– Паскудная штука – эта расплата, – сказал дрессировщик. – Я не слышу мир вокруг и призвать никого не могу. Сегодня уйду в лес платить.
– И я о том же, – подтвердил Эдвард. – Побереги силы хранителя, Эви, их следует использовать лишь в крайнем случае.
– Где я?.. – спросила Дженни. Она лежала в постели – но почему так темно вокруг? Что они, свет включить не могут?
– Ты в своем вагончике, – Арвет погладил ее по голове. – Дженни, ты как?
– Надо было вас позвать, – шепнула Дженни.
– Ничего, ничего, все будет хорошо, – а это Германика, она взяла ее за руку. – Отдохни, все уже кончилось.
– А Лас… как Лас?!
– Спит. Лекари накачали его отваром вербены, страшная дрянь. Но он выздоровеет, он сильный.
– А почему так темно? Сейчас уже вечер?
Наступила тишина.
– Утро, – хрипло сказал Эдвард. – Еще не рассвело.
