– Внимание, у нас срочная новость. Только что несколько информационных агентств в Европе и США сообщили, что в их распоряжении имеется послание с территории России. Точно такое же электронное письмо получили в штаб-квартире авиакомпании «ТрансПолар Эйрлайнс». В нём приводится полный список пассажиров рейса NP412, указано, кто из них погиб, кто ранен, а кто не пострадал. Также сообщаются точные координаты места падения самолёта. В связи с этим мы немедленно прерываем это совещание, поскольку его повестка утратила актуальность. Майор Рихтер, вы остаётесь здесь для обсуждения дальнейших шагов. Для остальных задания будут следующими. Вы! – палец директора Нойманн упёрся в главу отдела электронной разведки. – Немедленно раздобудьте нам исходный файл и узнайте, каким образом он был получен. Вы! – перст сместился к следующей сотруднице, одетой в форму Королевских Военно-морских сил Дании. – Организуйте сравнение полученного списка с исходным перечнем пассажиров и членов экипажа. Ну, а вам, – она повернулась к последнему человеку в кабинете: – Вам нужно немедленно заняться анализом координат с наложением на имеющиеся в нашем распоряжении карты местности. И подготовьте мне предложения по возможным вариантам визуальной проверки. Ясно? Как быстро мы сможем получить снимки района катастрофы, и какие ресурсы нам для этого потребуется задействовать. Всем всё понятно? За работу! Через час жду от вас предварительного отчёта. Будете готовы раньше – докладывайте. Все свободны.
Через полминуты кабинет опустел. Майор Рихтер за это время успел подробно прочитать полученную сводку, поднял глаза на начальницу.
– Думаешь, правда?
Анна коротко пожала плечами.
– Поживём – увидим. Пока это скорее согласуется с имеющимися сведениями, чем противоречит им.
– Да, и на попытку дезинформации со стороны русских это тоже не похоже.
– Разумеется. У русских вообще нет ни одной причины давать хоть какую-то информацию по этому инциденту. Наши дипломаты уже неделю пытаются докричаться до них через третьи страны или ООН, а в ответ получают только стандартные отписки, что «ваш запрос изучается». Нет, с их стороны было гораздо логичнее ждать и тянуть до тех пор, пока они не обнаружат самолёт или членов экипажа.
– Ну, судя по сообщению, часть пассажиров всё-таки у них в руках.
– Да, Карл. И меня очень беспокоит, что одна из пассажирок была убита при попытке передачи в руки местных властей. Как, кем, при каких обстоятельствах? Почему дальше пишется, что по этой причине они отказываются от дальнейших попыток общения с официальными органами России? Что за загадочные «представители местного населения», которые обеспечили их «всем необходимым, включая медицинскую помощь»?
– Анна, пока наш человек не отыщет их, ответов на эти вопросы не будет. И даже когда мы их получим, следом возникнет ещё десяток по каждому пункту. Я бы сейчас сосредоточился на прочих важных вещах. Первое. Нам необходимо визуальное подтверждение места крушения. Аэрофотосъёмка, фото с орбиты, из стратосферы – неважно. Нужна чёткая улика, козырь, чтобы русские прекратили уже играть с нами в покер, и начался торг. Хотя бы за людей, которые оказались у них в руках. Их не слишком много и они почти все ранены, так что будем надеяться, что русские не откажутся избавиться от такой обузы. Давай начнём с этого.
– Ладно. Сколько нам потребуется времени, чтобы перепозиционировать ближайший спутник?
– Несколько часов. Зависит от того, какой именно. Наших собственных там два – над Прибалтикой и устьем Финского залива, а также над северной оконечностью Норвегии с её арктическим сектором. Вопрос в другом: готовы ли мы рискнуть ими? Не собьют ли их русские, если они заглянут на их территорию?
– А какие альтернативы?
– Можно сбросить пару «малышей» с туристического суборбитального рейса или отправить стратосферную платформу. Можно, в конце концов, задействовать лунную обсерваторию, зря, что ли, мы участвовали в финансировании проекта. То, что рычаги управления от неё сейчас в руках американцев, будет даже на пользу – среди пассажиров полно подданных дяди Сэма.
– Хорошо. Карл, тогда это будет твоей задачей. Отбери её у Роберта, пусть он изучает карты, а от тебя я через полчаса жду детальный график – что именно и спустя какое время мы можем использовать для получения снимка места крушения. С анализом рисков и вероятности успеха. Не слишком углубляйтесь в детали, мне нужна простая количественная оценка, чтобы принять решение. Договорились? Да, ты упоминал о ещё каких-то важных моментах. Давай коротко.
– Наш агент. Нужно передать информацию ему и узнать, можем ли мы его задействовать для поиска самолёта.
– Разумеется. Но до следующего сеанса связи с ним мы должны использовать ресурсы, доступные сейчас. Если не выйдет, привлечём агента. Дальше?
– Меня немного смущает способ, каким мы получили это сообщение. Всё-таки информагентства… Что, если это утка? Может, стоит дождаться подтверждения подлинности, прежде чем давить на газ?
Анна-София Нойманн задумалась секунд на десять, взгляд голубых глаз перепрыгнул на дальнюю стенку кабинета, морщинки в уголках глаз прорезались заметнее и чётче. Потом она посмотрела Рихтеру прямо в глаза.
– Всё возможно, Карл. Я даже допускаю – кстати, только что пришло в голову – что взлом «НАПС», угон самолёта и это сообщение могут быть звеньями одной спланированной операции. Я не знаю. Честно. Но я не могу позволить себе проигнорировать эту информацию. То, что письмо пришло в агентства… В конце концов, когда у тебя пожар, ты не выбираешь, в какое окно стучать, а бегаешь и колотишь во все двери на улице. Ты же не ждал, что его пришлют тебе на служебный адрес? Много человек его знают? Не забывай, что одним из получателей была авиакомпания, а уж её-то адрес прекрасно известен членам экипажа. Нет, я не могу проигнорировать это сообщение, даже если проверка обойдётся в несколько сотен тысяч евро.
– Хорошо, если тысяч, Анна. Если русские собьют спутник или даже стратосферный беспилотник, счёт пойдёт на миллионы.
– Да. А ещё они могут расценить нашу попытку сфотографировать их территорию как акт агрессии и начнут ядерную войну. Ты мне предлагаешь эту вероятность учитывать тоже? Карл, у нас одни только косвенные предположения и ни одной твёрдой улики. Мне надоело жонглировать домыслами, я хочу увидеть факты! И, кроме того, у нас очень мало времени. Как только информация попадёт в свободный доступ, о ней моментально узнают русские. И если они до сих пор не нашли самолёт, то теперь сделают это с лёгкостью. Им-то никто мешать не будет. Как думаешь, не постараются ли они спрятать ту единственную улику, которую мы можем увидеть? Поэтому, давай-ка, Карл, выметайся отсюда и берись за дело. Десять минут из отведённых тебе получаса ты уже потратил, так что времени у тебя осталось совсем мало.
* * *
Есть работа творческая и рутина. Часто кажется, что они существуют по отдельности, но на самом деле в большинстве случаев одно без другого невозможно, если участники процесса надеются получить значимый результат. Полёт творческой мысли архитекторов храма Святой Софии в Константинополе или собора в Кёльне не вышел бы за пределы пергаментов, если бы не монотонный рутинный труд каменотёсов, высекавших изо дня в день для них одинаковые, ничем не примечательные строительные блоки. Или, с другой стороны, не будь фантазии и гения зодчих, результатом унылого повторяющегося труда мог стать только обычный каменный сарай. Разве что очень большой.
