Коби Трентон этих исторических фактов не знала. Её гораздо больше занимали текущие, сугубо практические дела. За последнюю пару дней вообще стало складываться ощущение, что она здесь уже очень, очень давно. Несколько месяцев, как минимум. И что недавно затвердевшая на правой ладони мозоль от черенка ножа, которым она научилась очень ловко чистить картофель, была у неё всегда, как и навык обходиться при мытье головы только шампунем, без бальзамов и ополаскивателей. Кроме того, она теперь спокойно воспринимала отсутствие косметики на своём отражении в зеркале, а также стала гораздо терпимее относиться к тому, что кто-то курит в её присутствии, ибо наличие зажженной сигареты здорово снижало поголовье комаров поблизости.
Короче говоря, многие вещи из того, о чём она раньше не могла и помыслить, стали привычными и обыденными. Кроме самых важных – отсутствия представлений о будущем и чудовищного в своих объёмах информационного голода. Выросшая в условиях парадигмы, когда главным является не навык поиска, а умение грамотно фильтровать входящий поток информации, Коби постоянно чувствовала непривычную пустоту. Её вниманием и разумом перестали владеть новости из мест, где она никогда не бывала, сообщения о людях и от людей, которые, как выяснилось с пугающей очевидностью, не имели для неё никакого осмысленного значения. Вот, стоило её выдернуть из привычной жизни и пересадить в другое место, как мир, за которым она так увлечённо следила прежде, превратился в мираж, сказочный образ из стеклянного шара с блёстками – нечто, существующее в параллельном измерении относительно её текущей реальности. Теперь Коби не отмахивалась от новостей. Наоборот, ждала их с нетерпением, осмысливала, сравнивала с тем, что было ей известно, пыталась на основе всего этого предугадать возможное развитие событий. То есть занималась тем, чем обычно развлекались люди, жившие до информационной революции – думала. А ещё она научилась слушать.
Когда в бесконечной веренице повседневных дел случался перерыв или день начинал подходить к концу – на самом деле она так и не привыкла ориентироваться в местных тягучих, бесконечно светлых сутках и день для неё близился к завершению, когда кто-то говорил, что пора ужинать или ложиться спать – так вот, в это время обычно начиналось время разговоров. В первые дни говорили всё больше пожилые пассажиры, не утратившие этот навык со времён своей молодости, когда поход в кино был событием и приятели в баре встречались ради болтовни о пустяках, а не для сеанса коллективного пролистывания ленты в социальной сети. Затем начала подключаться молодёжь. Всё смелее и активнее. Что тут говорить – за последние несколько дней Коби узнала о своих коллегах по работе больше, чем за пару предыдущих лет. Дошло до того, что накануне они все вместе настолько засиделись на крыльце больничного дома, что не заметили, как наступила настоящая темнота. Тогда наружу вышла совершенно непривычная в домашнем халате местная врач Марина и, используя Лукаса в качестве переводчика, а также небольшой запас английских слов, который она вспомнила или освоила заново, разогнала их всех по своим домикам, а Мэнди – обратно в палату.
Весь тот вечер Коби стоило большого труда удержаться и не разболтать то, о чём их с пастором предупредил «мэр» Эндрю. Что с ними пытается установить связь кто-то из представителей западных спецслужб. Кто-то, кого отправили сюда со специальной миссией. Эндрю настоял, а они согласились, что до тех пор, пока не будет ясна чёткая картина и дальнейшие планы, говорить об этом остальным не стоит. Это лишь создаст ненужное брожение умов и неопределённые ожидания, которые со временем неизбежно перерастут в раздражение и уныние. А это никому не нужно.
Она размышляла об этом во время завтрака, отщипывая от большого ломтя хлеба кусочки и отправляя их в рот вслед за кашей и стремительно остывающей на прохладном утреннем воздухе яичницей.
«Прелести деревенской жизни».
Зато почти вся еда почему-то кажется очень вкусной, и никому не приходит в голову подсчитывать количество содержащихся в ней калорий.
Кто-то поставил рядом с ней на стол две тарелки и незнакомый голос произнёс:
– Привет! – И тут же: – Guten Morgen, Herr Pastor!
Коби чуть не подпрыгнула от неожиданности и обернулась. Рядом с ней собиралась сесть на лавку женщина с короткой спортивной стрижкой, одетая, как и большинство здесь, в походную одежду. Однако Коби была уверена, что это лицо она ни разу не видела прежде. Пастор Майер с другой стороны стола сверлил незнакомку взглядом и лишь коротко кивнул в ответ:
– Guten Morgen, Fräulein.
Незнакомка снова перешла на английский:
– О, пожалуйста, не нужно никаких «Fräulein»! У вас с английским нет проблем, господин пастор?
– Никаких. Как и с русским.
– Прекрасно. Тогда давайте будем использовать универсальное наречие, а с местными разговаривать на их родном языке. Зовите меня Кейт. Или Катрин, если вам удобнее немецкое произношение.
Женщина устроилась на скамье, одну тарелку отодвинула на противоположную сторону стола, а с содержимым второй стала деловито расправляться, энергично и тщательно работая челюстями.
– Извините, – пробормотала она между делом. – Жутко соскучилась по нормальной еде.
Подошёл «мэр» Эндрю, поставил перед ней кружку с дымящимся кофе, а сам сел напротив, рядом с Клаусом, сказал ему что-то. Тот в ответ утвердительно кивнул и пояснил Коби:
– Он говорит, что это и есть тот самый человек с Запада, которому, а точнее говоря – которой – поручено нас найти. Ещё он спросил, познакомились ли мы. Я ответил – да.
– Ну, кроме имени мы пока ничего не узнали.
Женщина, не отрываясь от еды, покосилась в их сторону:
– Я всё слышу. Дайте мне пять минут, и мы углубим и расширим наше знакомство.
Через пять минут её тарелка почти опустела. Кейт (или Катрин) приняла более свободную позу, повернувшись вполоборота к своим собеседникам и закинув под столом одну ногу на другую.
– Ещё раз извините, господа. Несколько дней на консервах – это, возможно, питательно, но чрезвычайно скучно. Итак, давайте знакомиться. Насколько я понимаю и помню из полученных мной данных, вы, – она легонько кивнула пастору, – Клаус Майер, пастор прихода Евангелической церкви из Дёбельна.
Клаус согласно кивнул:
– Из Эберсбаха, если быть точнее. Это рядом с Дёбельном.
– Возможно, учту. А вы – Якобина Трентон, старший стюард рейса NP412 и, следовательно, старший по должности член экипажа из оставшихся в строю.
Пастор удивился:
– Надо же, Коби, я первый раз слышу ваше полное имя. Оно звучит… так привычно.
– Бог мой, Клаус, не привыкайте к нему слишком сильно. Это всего лишь дань уважения моих родителей моей же голландской бабушке. Да, оно красивое и старинное, но смотрелось странно даже в нашей школе, где половина девочек были тёзками штатов и городов. Поэтому прошу вас, пожалуйста, в дальнейшем называйте меня так же, как и всегда – Коби. Договорились? Хорошо. А теперь, Кейт, что касается вашего вопроса. Я всего лишь исполняю обязанности старшего стюарда вместо умершей коллеги.
