Пора.
– Давай, давай! Сваливаем! – он плюхнулся на переднее сиденье, одновременно выдёргивая из автомата пустой магазин. Николай, пригнувшийся за рулём, рванул рычаг передачи.
– Шевелитесь!
Справа на заднее сиденье запрыгнула Катя, захлопнула за собой дверцу.
– Лёша, твою мать, пошли! – водитель уже готовился выжать педаль газа.
С левой стороны джипа Лёша выстрелил ещё два раза и метнулся от обочины к машине. Одновременно с этим кто-то из бандитов, скатившийся невредимым с дороги, выпустил по ним очередь. Пули врезались в лобовое стекло с левой стороны, продырявили стойку, крышу, снесли боковое зеркало и изрешетили распахнутую заднюю дверцу. Внутрь джипа полетело стеклянное крошево, а Лёша отшатнулся обратно, охнул, его крутнуло вокруг своей оси и он, как будто споткнувшись, кувыркнулся в траву возле обочины.
– А-а-а! – Николай вдавил педаль в пол, и машина покатилась назад.
– Стоять! – Андрей ухватился за руль, но джип успел отъехать метров на тридцать – сорок, прежде чем остановился.
Смирнов распахнул дверцу.
– Разворачивайся! Живо! И прикрывай нас!
Он выскочил наружу, рванул назад рукоять затвора. Тот клацнул, досылая в ствол патрон из нового магазина.
– Андрей, пригнись! – Катя выкатилась из машины за ним следом. Над головами вжикали металлические пчёлы, некоторые впивались в дорогу, выбивая из неё облачка пыли или с визгом рикошетили в сторону. Впереди из травы у обочины поднялся Лёша и, согнувшись, попытался бежать к ним, припадая на одну ногу. Автомата в руках у него не было.
Они пробежали несколько шагов ему навстречу и вынужденно залегли по разным сторонам от дороги, открыли огонь, прикрывая отход. Впереди один из вездеходов пришёл в движение, покатился в их сторону, набирая скорость. Второй тоже тронулся, но как-то неровно и неуверенно, как будто у него было пробито колесо или повреждена подвеска. Немногочисленные уцелевшие бандиты попытались двинуться следом, но первый же выпрямившийся во весь рост получил две пули в грудь и остальные снова повалились носом в траву.
Лёша успел неловко пробежать метров десять, когда его что-то ударило в спину, и он нырнул вниз, с опозданием выставляя перед собой руку. Ударился о землю, завозился, пытаясь встать, оперся на локоть. Коротко глянул на Андрея, потом оглянулся на догоняющий его вездеход, снова посмотрел на Смирнова, махнул рукой: «Уходите!». Перекатился на спину, выхватил из крепления на груди гранату, выдернул чеку и коротким движением, как будто запускал «блинчиком» камень по поверхности воды, метнул её навстречу приближающейся машине. Её водитель, поздно заметивший опасность, рванул руль в сторону, пытаясь увернуться, но граната взорвалась почти точно под правым задним колесом. Вездеход подбросило, из него в разные стороны полетели осколки уцелевших до этого стёкол, колесо сорвало со ступицы, и оно отскочило в сторону, рассыпая лохмотья резины. Лишившись опоры, машина осела и, продолжая двигаться по инерции, завалилась на правый борт.
Второй джип бандитов затормозил за ней, из него выскочили несколько человек и сразу открыли огонь. Лёша сделал новую попытку подняться, смог привстать на четвереньки – Андрей уже напружинился, чтобы рвануться ему навстречу – но тут из-за завалившегося на бок вездехода выскочил Гоша Волк и несколько раз выстрелил из пистолета Лёше в спину. Лёшины руки и колени подломились, и он снова рухнул ничком. Волк, пригнувшись и матерясь, зигзагами побежал к лежавшему. Бандиты прикрывали его огнём, стреляя пусть неприцельно, но плотно. Смирнов, перекатываясь в попытке увернуться от щёлкающих по земле вокруг него пуль, пробовал подстрелить Гошу, но всё время промахивался.
Ещё раз. Ещё.
Снова мимо.
Вдруг его глаза встретились с глазами Лёши. Тот смотрел прямо на него и, поняв, что Андрей увидел его тоже, коротко и отрицательно покачал головой. А потом резко выдернул из-под себя руку.
Через пару секунд Гоша Волк, виляющий, как заяц, добежал до лежащего ничком на дороге человека, ухватил его за плечевую лямку разгрузочного жилета и рванул на себя. Тот подался подозрительно легко, как будто хотел оказаться с ним лицом к лицу, его правая рука откинулась в сторону, и из неё на дорогу выпало несколько маленьких металлических предметов. Гоша посмотрел человеку в лицо и удивился. Тот спокойно глядел ему прямо в глаза и улыбался губами, вымазанными кровью и пыльными катышками.
Волк в недоумении перевёл взгляд на грудь человека и в ужасе отпрянул, попытался отскочить, убежать, спрятаться. Но не успел.
Лёшина грудь взорвалась Гоше Волку прямо в лицо.
В том месте, где они были, дорога превратилась в пыльное облако.
Андрей замер на долю секунды, а потом вскочил на ноги и, зажав спусковой крючок, выпустил в клубящийся дым остаток магазина. Кто-то ухватил его за лямку жилета и потащил назад, женский голос кричал почти в самое ухо:
– Пошли, пошли! Не стой!
Не оглядываясь и не узнавая этого голоса, он подчинился, попятился спиной вперёд, механическим движением выбросил опустевший магазин, потянулся за новым. Рука наткнулась на округлую твёрдую тушку гранаты. Он сорвал её с крепления, выдернул чеку и отчаянным движением, в которое вложил всю злость, боль и горечь, швырнул гранату вперёд, за дым и пыль.
Потом повернулся и побежал.
Его тащила за собой коротко стриженая женщина. Она показалась ему смутно знакомой, как и водитель джипа, стоявшего кормой к ним на дороге. Этот человек кричал им: «Быстрей, быстрей! Уходим!» – и стрелял из автомата короткими очередями куда-то им за спину. Потом Андрей каким-то образом оказался на переднем пассажирском сидении автомобиля, который почти сразу взревел мотором и сорвался с места. За его спиной кто-то выпустил несколько автоматных очередей в открытое окно, одновременно матерясь женским голосом.
Голос был очень, очень знакомый.
Впрочем, через несколько минут он его вспомнил.
Всё вспомнил.
Абсолютно всё.
* * *
Разъехались в тот же день.
Когда они вернулись в лагерь, Смирнов собрал всех ответственных и сказал просто:
– Уходим сегодня. Всё. Больше ждать нельзя.
И рассказал о случившемся.
Его выслушали молча, и так же молча кивнули – да. Каждый следующий день, любая новая вылазка могла закончиться фатально.
Для всех.
Ну что ж, сегодня – так сегодня. Этот день ничем не лучше и не хуже остальных. Слава богу, что ночи уже настолько светлые, что до наступления темноты каждая колонна сможет убраться на несколько десятков километров от лагеря и от других, постепенно растягивая покрывало нависшей над ними угрозы до достаточно тонкого, приемлимого состояния.
Оставшиеся несколько часов уже не готовились – просто лихорадочно упаковывались. Может, это и вышло к лучшему. Ни у кого не нашлось достаточно времени, чтобы задумываться, расстраиваться, лить слёзы на плече другого перед расставанием. В принципе, по живому распадалась только одна семья, но Рустам, его жена Гузель и их младшие дочери уже успели заранее проститься со своей ненаглядной Айсылу в тесном семейном кругу, вдали от посторонних взглядов. Так что даже для них это было скорее благом. Долгие проводы – лишние слёзы.
