– Товарищ майор, товарищ майор! Тревога!
«Ну, твою же ж мать!». Майор Хоменко постарался в ускоренном режиме выдавить из себя остатки вчерашнего не очень свежего и плохо прижившегося в кишках ужина.
– Я слышу, не глухой! Через минуту буду!
В минуту уложиться не удалось, но спустя две с половиной он уже вбегал в командный пункт, отряхивая воду с рук – вытирать их ему показалось слишком долго.
– Докладывайте!
– Приказ из Оперативно-стратегического командования! Объявлена боевая тревога для перехвата воздушной цели. – Голос дежурного лейтенанта вибрировал и срывался от нервозного возбуждения. Видно было, как подрагивают его пальцы, а кончики оттопыренных ушей налились таким пунцовым оттенком, что казалось, об них скоро прикуривать можно будет. Тем не менее было видно, что этот вчерашний студент, отбывающий стандартную полугодовую воинскую повинность, голову не потерял, в истерику не впадает и действует по протоколу. Сам протокол, собственно, лежал раскрытым перед ним на столе. – Они особо подчеркнули, что тревога не учебная и нарушитель реальный. Включена сирена оповещения по части. Отправлено сообщение дежурным пилотам. Личный состав поднят по тревоге.
– Принято. Сообщение из штаба на мой экран. И коротко подробности.
– Есть. Вот приказ от командования. Крупная воздушная цель идёт на высоте примерно девять тысяч со скоростью около восьмисот. Движется с северо-запада в направлении приблизительно восточнее Вологды…
– В смысле – Вологды? Он где вообще сейчас?
– Сейчас он должен проходить примерно вдоль юго-западного берега Онежской губы…
– Примерно?! Как, вашу мать…, – Хоменко вдруг резко замолк и прикусил губу. Какой смысл орать на этого «пиджака»? Он-то откуда знает, как цель оказалась в глубине воздушного пространства, почти у них за спиной. А «примерно» и «приблизительно»… Он и сам прекрасно знает, что этот район прикрывается радарами, как задница привокзальной шлюхи – то есть практически никак. У них даже граница с чухонцами закрыта нормально только в районе Питера, а чем дальше к северу, тем дырявее решето. Если нарушитель идёт с северо-запада, то удивляться особо нечему.
– Так. Какой приказ?
– Поднять истребители, перехватить цель, выяснить, что это, доложить. Дальнейшие действия по особому распоряжению.
– Координаты цели есть?
– Точных – нет, – лейтенант замялся, будто это была его вина. – Есть вектор движения, скорость, высота и последние координаты из наблюдений ПВО Северного флота. Всё остальное построено как экстраполяция…
– Отлично, просто отлично! – майор грозно глянул на лейтенанта, но опять вовремя спохватился. Парень здесь не виноват ни разу. Вчерашний ужин, который всё никак не мог успокоиться в животе, предлагал Хоменко более весомый повод для негодования. А лейтенант всего лишь докладывал ситуацию, как есть. Сейчас гораздо важнее было другое – а смогут ли они выполнить хотя бы первую часть приказа? В смысле, поднять в воздух истребители? Разумеется, два дежурных Су-27П стояли – должны стоять – готовыми к вылету, то есть заправленными, с полностью заряженными батареями, укомплектованные вооружением. Однако прошлый опыт подсказывал, что это не является безоговорочной гарантией, что самолёт именно взлетит, а не развалится на старте. Всё-таки, 20—25 лет для боевого самолёта, у которого качественное техобслуживание в последнее десятилетие случалось по большим праздникам – это возраст сюрпризов.
– Что с самолётами?
– Выкатывают из ангаров, через пять минут должны быть готовы к вылету.
– Кто дежурит из пилотов?
– Командир дежурного звена – капитан Петраковский, ведомый – лейтенант Михалков. Подняты по тревоге, готовятся к вылету. Через пару минут должны прибыть к своим машинам.
– Да что у тебя всё приблизительно, лейтенант! – не выдержал всё-таки и сорвался майор Хоменко. – «Через пару минут», «должны быть», «примерно», «около»! Ты здесь в войсках, а не на гражданке!
Лейтенант покрылся пунцовыми пятнами и испариной, уголки губ у него предательски задрожали. Майор сразу пожалел, что не сдержался, но останавливаться было уже нельзя. Раз уж командир взялся орать, то орать надо до конца, иначе это не офицер, а климактерическая истеричка с перепадами настроения.
– Комполка доложили? Нет? Что значит – не берёт трубку? Не слезать с телефона, звонить постоянно, надо будет – отправляйте курьера! Чем заняты механики? Не надо делать из меня идиота! Те, что готовят к вылету дежурное звено, меня не интересуют! Все остальные, все, до единого человека, пусть немедленно начинают готовить следующую пару к вылету. Заправляют, заряжают, стирают пыль, всё, что нужно! Пилотов всех поднять по тревоге! Мне насрать, что сегодня суббота! Да пусть хоть Новый Год! Чтоб через пятнадцать минут – не «примерно», а именно через пятнадцать – было готово к вылету ещё одно звено! И чтоб диспетчеры через три минуты были готовы дать мне на основе этой вашей «экстраполяции» нормальный курс на перехват цели! Выполнять! Я к самолётам, на инструктаж пилотов!
Майор Хоменко стремительно развернулся и вышел с КП, энергично закрыв за собой дверь. Именно так, как должен поступать настоящий командир. Твёрдо, без тени сомнения. Раздал приказы, вставил пистоны, ушёл командовать на месте. Однако сам он всё же не смог избавится от ледяной дрожи под ложечкой. Неужели, правда? Нарушитель? Никогда такого с ними не было, если только это не дурацкая, умело замаскированная учебная тревога. А если нет? Что, если всё взаправду? Взлетят ли его «сушки»? А если да, то долетят ли? А если долетят, то найдут ли они нарушителя? А если найдут, что тогда? Господи, пусть лучше это будет учебная тревога!
Глава 4
После взлёта не прошло ещё и десяти минут. Звено истребителей только вышло на нужную высоту и легло на курс перехвата, когда в наушниках лейтенанта Фёдора Михалкова возник голос командира звена капитана Петраковского:
– Ведомый! Вызываю ведомого! Лейтенант, слышишь меня? Ответь!
– Я ведомый! Слышу вас!
– У меня неполадки… а, чёрт! У меня неполадки в правом движке! Теряю тягу.
В эфире щёлкнуло несколько раз, после чего к переговорам добавился ещё один встревоженный голос.
– «Петрозаводск» вызывает «двадцатого» и «тридцать седьмого»! «Двадцатый», «тридцать седьмой» – на связь!
– «Тридцать седьмой» на связи! – немедленно отозвался Фёдор.
– Я… мать твою! Я – «двадцатый», на связи!
– «Двадцатый», это «Петрозаводск», что у вас происходит?
– У нас происходит такое, что я того и гляди загремлю с девяти тысяч прямо на землю! Движок правый у меня накрывается медным тазом, вот что происходит!
– «Двадцатый», это «Петрозаводск»! Капитан, прекрати орать и доложи конкретно!
– Конкретно говоря, у меня начались перебои в работе правой турбины. Я попробовал переключить режимы и регулировать мощность вручную. – Теперь лейтенант Михалков сообразил, отчего идущий впереди справа и чуть выше от него истребитель лидера последние пару минут дёргался, как в эпилептическом припадке. – Сейчас у меня идёт неконтролируемое снижение тяги. Плюс ощущаю сильную вибрацию.
