– Да, и как ни странно, эта бредовая идея может довольно просто объяснить тот бред, который у нас творится с поисками самолёта, который провалился неведомо куда.
– Именно. Нашей главной проблемой до сих пор было то, что борт пропал без малейшего следа на земле и в воздухе. Если координаты модифицировали, то это может внезапно поставить всё на свои места. Включая безумную цифру расстояния, полученную в результате «пинга» бортового компьютера. Ну, может быть, не всю цифру – она и вправду ни в какие ворота не лезет, но всё же. Предположим, что мы нарисуем на карте несколько концентрических колец с центром в Стокгольме. Самый большой – это максимальное удаление, соответствующее измеренному автоматикой. И несколько кругов поменьше. Допустим, одна и две трети от максимума. Или четверть, половина и три четверти. И прикинем, куда могло занести самолёт, если опираться на описание пилота: «Лес, только лес и ничего больше». Если только…
Майор замер на полуфразе, выставив в направлении экрана указательный палец, а сам уставился сквозь него, полностью провалившись в какое-то неожиданно поразившее его размышление. Потом так же внезапно вышел из ступора и посмотрел на Свенссена странным взглядом, как человек, полностью поглощённый новой идеей.
– Капитан вы не могли бы пока заняться отработкой идеи с расширением зоны поиска? Мне нужно выпить кофе и сделать срочный звонок.
И, не дожидаясь ответа, отвернулся и стремительно зашагал в сторону комнаты отдыха. На ходу вытянул из кармана смартфон, нашёл нужный номер. Уже выйдя на галерею, опоясывающую здание по периметру, огляделся, нет ли кого рядом. И только убедившись в своём одиночестве, нажал на вызов.
Спустя несколько гудков абонент отозвался.
– Слушаю тебя, Карл.
– Анна, у меня важные новости. – Он не стал тратить время на дежурные любезности в адрес начальницы. – Похоже, ты права – это дело значительно серьёзнее, чем кажется.
Короткое хмыканье в трубке должно было означать, видимо, что директор Нойманн и не сомневалась в сложности ситуации. Иначе стала бы она срывать сотрудника из отпуска?
– Давай подробности.
– Ты в курсе, что мы уже сутки ищем самолёт, а у нас ни одного сообщения о крушении из предполагаемой зоны поиска. Так вот, примерно полчаса назад нам позвонили из штаб-квартиры «НАПС» в Северной Калифорнии. У них есть подозрения, что в ночь крушения была попытка взлома их системы, и кто-то мог модифицировать данные. Включая координаты пропавшего борта.
Рихтер сделал паузу. Однако Анна-София Нойманн промолчала, и он продолжил.
– Если это подтвердится, то очень многое встанет на свои места. Радары, которые не видели самолёт по указанным координатам, полное отсутствие свидетелей катастрофы. Если же спецы смогут полностью расшифровать, что именно было изменено, то мы сможем построить реальную карту маршрута самолёта, и тогда найти его станет гораздо проще. Это, правда займёт неизвестное пока количество времени, но я уже распорядился расширить зону анализа сообщений о катастрофах. С одной стороны, это вроде бы дополнительно запутывает ситуацию, но с другой – наоборот, может разъяснить все имеющиеся несоответствия. И поэтому это, на мой взгляд, хорошая новость. Однако…
– Однако тебе кажется, что не всё так просто?
– Именно, Анна, именно. Знаешь, мы очень многие версии пытались построить на том, что услышали во время обрывочного сеанса связи с пилотом. Он кричал, что под ними «лес, только лес». Но в разговоре с «НАПС» выяснилась одна деталь. Их безопасностью занимается специализированная фирма в Штатах, кажется, «Диджитарх Секьюрити». Именно её специалисты заподозрили взлом системы. Так вот, в ночь катастрофы – у нас в это время было уже утро – по каким-то причинам эта фирма оказалась отключена от электроснабжения и не могла контролировать безопасность «НАПС». И тут же происходит возможная атака. Не слишком ли хорошо для простого совпадения?
В динамике с полминуты было тихо. Потом донеслось задумчивое:
– Вот как. Интересно. Но это все будет имеет значение, только если докажут взлом. Иначе это ерунда, случайность. Я не поняла только, при чём тут разговор с пилотом?
– А, извини, отвлёкся. Если всё-таки предположить, что взлом был и это не случайная цепочка событий, то почему бы не добавить ещё несколько звеньев? Предположим, что на самолёте не было аварии в прямом смысле, а произошла спланированная диверсия. Чтобы заставить автоматику передавать сообщение о катастрофе. И предположим, что пилот или пилоты в этом замешаны. Тогда мы можем объяснить, почему не могли связаться с экипажем, а этот обрывочный сеанс был просто заготовленной инсценировкой. Понимаешь?
– Тогда эти слова про «лес и только лес» могли быть дезинформацией? Чёрт, звучит правдоподобно. В этом случае они действительно могут быть где угодно, и вся история из катастрофы превращается в тщательно спланированную и грамотно проведённую операцию по угону самолёта. Дьявол, Карл, с такой точки зрения… Но, ты же понимаешь, что эта версия может быть рабочей только при условии, что взлом окажется правдой?
– Конечно, Анна, я понимаю. Более того, я бы не стал однозначно заносить пилотов в подозреваемые – разговор мог быть с кем угодно, кто смог проникнуть в кабину, или это вообще была запись. Но всё же. Скажи, по кому-нибудь из пассажиров есть что-то интересное?
– Пока нет. Но я немедленно дам команду на расширение тщательной проверки на всех членов экипажа.
– Согласен. И надо сообщить коллегам в Штатах, чтобы они обратили пристальное внимание на инцидент с обесточиванием той фирмы. Пусть обязательно проверяют связи и контакты причастных со всеми пассажирами, членами экипажа, вообще с любыми людьми, кто имел отношение к рейсу. Что-то мне подсказывает, что каша заваривается серьёзная.
– Похоже на то, Карл. Очень похоже.
* * *
Само собой получилось, что они собрались все вместе на одном конце стола. Кара, Рамона, Лукас и Коби. Четверо членов экипажа, оставшихся в строю. Ещё была Мэнди Уэстфилд, но она лежала сейчас в послеоперационном забытьи, накачанная обезболивающим. Хирург сказал, что с ней всё будет хорошо, операция прошла без осложнений и культя получится аккуратной. Странное, конечно, утешение для молодой женщины. У неё теперь будет аккуратная культя. Ужасное в своём уродстве слово. Зато то, что оно обозначает, получилось «аккуратным». Наверное, с точки зрения профессиональной гордости хирургов это важно. Но вот для всех остальных, особенно самой Мэнди…
Но у Мэнди сейчас пока что нет мнения на этот счёт. Она лежит в той же комнате, на той же самой кровати, где прошлым вечером умирала Марси Уильямс и понятия не имеет о том, насколько врач доволен получившимся результатом. Её мозг сейчас гораздо больше увлечён картинками и образами, которые навевает коктейль наркотиков и анестетиков. И за их яркими сполохами ему сейчас совсем неинтересна четвёрка уцелевших, которая сидит на грубых деревянных скамьях возле края стола, где каждый смотрит в свою кружку, наблюдая за игрой света и оттенков в тёмной брусничной настойке.
