– Готовы? – спросил Дэйв Маркович. Единственный, кто сидел среди притихшей толпы.
– Давай, – кивнул Норман Уолберг.
Дэйв несколько раз щёлкнул клавишами и из кружочка с меткой международного аэропорта Чикаго вылез тонкий красный червячок. Быстро растягиваясь в длину, он побежал вдоль желтой и зелёной дорожки. Пройдя над восточными провинциями Канады, дорожка всё больше откланялась от зелёного пути, но пока полностью соответствовала желтой тропинке, обходившей грандиозную бурю в северной Атлантике. Выше и выше, в полярные широты. Затем, где-то над Гренландией, красная ниточка вдруг отделилась от жёлтой и стала всё больше отклоняться влево от положенного маршрута. В это время в Кантоне, штат Огайо, было около одиннадцати вечера пятницы и сотрудники «Диджитарх Секьюрити» уже целый час болтались вне игры благодаря отключению от электричества. Дэйв Маркович на несколько секунд приостановил симуляцию, выделил кружком точку, откуда пошло расхождение.
– Здесь началось, – и снова запустил построение маршрута.
Поначалу расхождение было небольшим, но дальше…
«Четыреста двенадцатая, куда тебя несёт?» – вспомнился Сандрин голос из сна. Вот только у пилотов спросить это было некому. Плюс сплошное покрывало плотной облачности полностью спрятало от них все наземные ориентиры. Они продолжали беспечно лететь, опираясь на привычно надёжные показания автоматики, не подозревая о том, что их путь всё дальше и дальше уходит к востоку. Высоко над Северным Ледовитым океаном, полностью промахиваясь мимо Скандинавии. Зацепив лишь самый северный край Норвегии, красная дорожка в своём движении на юго-восток упёрлась в край экрана. Масштаб изображения услужливо изменился, открылась новая часть суши и ленточка поползала дальше. Туда, куда им даже не могло прийти в голову.
* * *
Пока всё складывалось удачно. Правда, поспать толком опять не удалось. Ещё до наступления раннего рассвета Смирнов отвёз хирурга Артамонова с его медсестрой домой. Перед этим они в последний раз тщательно осмотрели всех пациентов, и Виктор Анатольевич выдал Марине необходимые рекомендации по подготовке раненых к перевозке. Проблема возникла только одна – не удавалось разместить в автобусе всех лежачих больных. Ещё у одного из пострадавших поднялась температура, везти его можно было только лёжа, а больше трёх носилок не влезали никак. Можно было, конечно, кардинально переделать салон, построить в нём многоярусные кровати, но на это ушло бы ещё полдня, а медики настаивали: везти надо сейчас. Чем быстрее, тем лучше. Плюс благоприятное окно в Екатериновке могло закрыться в любой момент. Новиков привёз обнадёживающие сведения, но жизнь в условиях постоянного хаоса – штука изменчивая. Поэтому пришлось решать, кого из лежачих больных временно оставлять. Совещались недолго, и сошлись в итоге на Мэнди Уэстфилд. Последствия её ампутации были самыми обнадёживающими, молодой здоровый организм успешно справлялся с восстановлением после операции. Когда ей рассказали об этом решении, она сначала расстроилась, но быстро успокоилась и даже испытала некоторое облегчение. Всё-таки ехать в место, где не будет ни одного знакомого лица, казалось ужасно жутко. Лучше уж потерпеть и отправиться потом вместе со всеми. На том и порешили.
В итоге к перевозке готовились трое лежачих, ещё около двадцати человек с ранениями разной степени тяжести, способные сидеть и трое детей в возрасте до четырнадцати лет с родителями. Родители должны были также выступать в роли помощников медсестре Хелен Шэннон, вызвавшейся сопровождать группу. Её мужу, Джиму, к сожалению, пришлось остаться – места в автобусе катастрофически не хватало.
Оставалось решить, кто будет сопровождать передачу группы. Для обсуждения снова ушли к лодочному сараю, уселись в кружок на разноцветных пластиковых стульях. Серёга Новиков, слегка бледный после вчерашней разведки, коротко описал общий план.
– Пойдём на трёх машинах. Автобус и два вездехода сопровождения – спереди и сзади. Больше я бы не брал. Слишком заметно. Но и меньше нельзя. Нужно, чтобы голова и хвост были прикрыты. Я пойду на передней.
– Я могу пойти в хвосте, – подал голос Рустам.
– Нет, – отрезал Андрей. – Ты не едешь.
– Почему?
– Останешься присматривать за лагерем. Вместе с Мариной.
– А я-то почему остаюсь? – удивилась та, тряхнув густой шевелюрой и выпустив вверх струю сигаретного дыма, от которой шарахнулась врассыпную редкая стайка комаров, висевшая над головами. – Вы всех моих пациентов увозите, что мне здесь делать?
– Быть наготове. Если что-то пойдёт не так.
– Тьфу на тебя, шеф!
– Тем не менее. Вы вдвоём остаётесь. Точка. На хвост Лёшу посадим. Ты как, не против?
Вернувшийся после каникул в доме хирурга невысокий и неприметный мужчина, молча рассматривавший ноготь большого пальца на правой руке, поднял глаза и коротко кивнул.
– Хорошо. Тогда я поведу автобус.
– Стоит ли, Андрей?
– Стоит. Более того, я и в деревню на нём заеду.
– Шеф, вот это уже совсем лишнее! – Новиков возмущённо фыркнул. – Загнать туда автобус может кто угодно. Тебе рисковать нет никакого резона.
– Кому-то другому тем более нет нужды это делать. А я хочу кроме того посмотреть, как всё пройдёт.
– А бинокля тебе для этого не хватит?
– В бинокль слышно плохо. Нет, я должен быть на месте. Если почувствую, что всё идёт не так, просто развернусь и уеду.
– И как ты это определишь?
– Как обычно, Серёжа. Задницей почую. А вы меня подстрахуете.
– То есть ты совсем один внутрь заезжать будешь?
– Именно.
– Так не пойдёт…
– Я хочу поехать тоже.
Все повернулись в сторону говорившего. Пастор Майер, Коби Трентон и Лукас Кауфман сидели спиной к протоке в камышах. Лукас и Коби сейчас смотрели на пастора, а тот обводил глазами всех собравшихся.
– Я поеду тоже, – повторил он.
– Пастор, простите, но в этой операции есть элемент риска…
– Я понимаю. Поэтому я должен быть там. Нет, выслушайте меня. Мы очень благодарны вам за помощь. Все мы, – он обвёл рукой сидевших рядом с ним. – И мы доверяем вашим словам, суждениям и решениям. Но нескольким десяткам пассажиров и членам экипажа, остающимся здесь, будет очень важно услышать рассказ о происшедшем от независимого свидетеля. Кроме того, мой долг священника требует…
– Пастор, извините, я вас перебью. Я ничего не понимаю в делах священников. Не уверен только, что люди, с которыми вы случайно оказались на борту, автоматически становятся вашей паствой. Подождите минутку, я закончу. Бог с ним, с вашим саном и долгом священника, как вы его сами понимаете. Но я хочу привести вам два других аргумента. Первое – вы наш единственный переводчик. Если что-то пойдёт не так, с людьми, пассажирами, оставшимися здесь, нам придётся объясняться на пальцах.
