Высокий кивнул снова.
– Вот о них и подумай. И заруби себе на носу, что хоть ты и приставил своих парней сторожить этих убогих, но если я вдруг решу для убедительности взять в оборот кого-нибудь из них – только попробуй мне помешать. Ясно? Теперь давай займёмся делом.
Толстяк встал, кивнул детине, вытиравшему тряпкой кулаки в перчатках с защитными накладками на костяшках.
– Паша, подыми башку этому проходимцу.
Детина шагнул к Андрею, сгрёб за волосы и потянул вверх. Смирнов попытался придать глазам и опухшей маске, в которую превратилось его лицо, максимально бессмысленное выражение.
– Эй, ты! Слышишь меня? Мужичок—лесовичок? Слышь, ублюдок?
Андрей хотел было кивнуть, но чуть не взвыл от боли в коже головы, из которой вырвался благодаря этому движению клок волос. Попробовал пошевелить губами. Получилось тоже не очень.
– Ладно, отпусти его. Похоже, наш друг хочет что-то сказать.
– Слыш-шу…
– Ага, уже неплохо. Я понимаю, что говорить тебе не очень удобно. Поэтому задам совсем немного вопросов. Вопрос первый: кто эти люди?
– Я н-не знаю…
– Врёшь конечно, сука. Ну да ладно. Откуда ты их привёз?
– Меня по… попросили.
– Паша! – короткий удар сбоку за ухом. Голова болезненно мотнулась на шее, в черепе загудело.
– Не хитри со мной. Я спросил тебя: не почему ты их привёз, а откуда. Ну?
– Я просто водитель. Вёл автобус последние километров пятнадцать. От развилки…
– Какой развилки?
– На западе, возле болота. – Андрей лихорадочно соображал, чтобы такого наплести, чтобы отсрочить неизбежное.
– А как ты там очутился?
– Меня привезли… с завязанными глазами.
– Надо же! Какая интересная история. И кто привёз?
– Люди…
– Паша! – удар на этот раз пришёлся по локтю. Детина стоял у Смирнова за спиной и это было особенно неприятно. Невозможно предугадать, куда он нацелится в очередной раз.
От локтевого сустава боль электрическим разрядом сковала руку, плечо, через позвоночник долбанула в голову. Из глаз брызнули слёзы.
– Не играй со мной, дурачок. Я знаю, что люди, а не марсиане.
– Нез… незнакомые. Пришли ко мне ночью, сказали – «заработать хочешь?». Я в ответ – «хочу».
– Пришли куда?
– Я… я на хуторе живу, – Андрею почему-то вспомнилась бабка, от которой Татарин пригнал автобус. – Мы там с… с тёткой моей живём.
– Ладно, допустим. Видал я всяких извращенцев. Дальше давай.
Врать надо было складно. Он очень хорошо понимал, что будет дальше, если ему не удастся сплести правдоподобную версию. Его начнут просто калечить, а этого очень не хотелось.
– Я там охотничаю, скотину держу кое-какую. Иногда грузы вожу. На автобусе этом. Наверное, поэтому ко мне и пришли.
– Хутор твой где?
И правду, где? Он быстро припомнил, что рассказывал Рустам.
– Километров шестьдесят отсюда, если напрямую. На северо-запад.
«Прости меня, бабушка». Если поедут проверять, старухе не сдобровать.
– Кто пришёл?
– Не знаю… Честное слово! Не видел раньше никогда. Трое пришли. С оружием.
– Тоже мне, удивил! Кто ж здесь без оружия ходит.
– Нет, нет! – на Смирнова снизошло внезапное вдохновение, и он решил вбросить в игру крупную карту. – Не такое оружие, как обычно. Не охотничье или «калаши» какие-нибудь. Что-то новое, серьёзное.
Краем глаза он отметил, что высокий военный напрягся и потянулся вперёд.
– У одного… одного винтовка была, похоже, что снайперская. Так там прицел оптический был… здоровенный. Как труба подзорная.
– Цвета какого? – впервые обратился к нему военный.
– Кто?
– Винтовка. Приклад и ложе деревянные? Или другие?
Андрей понял, что приманка сработала. Сделал вид, что хочет ответить, но нарочито закашлялся.
Полный мужик и военный переглянулись.
– Что такое? Горло пересохло? Может, по мордасам добавить для лечения?
– Нет. – Голос военного был на удивление твёрд. – Давай-ка послушаем.
– Ну, если настаиваешь… Давай.
Толстяк вернулся к столу, уселся, потом махнул рукой своему громиле:
– Паша, дай-ка этому ублюдку воды. Пусть пока подполковник развлекается. А мы посмотрим. Может, научимся чему. А может, просто поржём.
Паша зачерпнул из эмалированного ведра воды ковшом, сунул его Смирнову под нос. Касаться щербатого края разбитыми губами было мучительно больно, но Андрей пил долго и старательно.
Тянул время.
Военный тем временем подтянул табурет, уселся в метре напротив. Высокий, крепкий, но не массивный. По комплекции скорее похож на гимнаста, чем на качка—тяжелоатлета. С виду немного за сорок, на нагрудном клапане и вправду две звезды защитного цвета. Значит, действительно офицер.
«Так это тебя прислали искать самолёт. А ты связался с наёмниками „Транснефти“. Что, совсем плохи дела в Красной Армии?».
Подполковник дождался, когда Смирнов закончит пить.
– Ещё раз опиши мне эту винтовку. Как она выглядела? Приклад деревянный? Как у СВД?
Андрей помотал головой, брызги воды вперемешку с кровавой слюной полетели в стороны.
– Нет. Не СВД и не «Тигр». Не наше ружьё. Я таких вообще раньше не видел. Приклад и ложе тёмно—серые, пластиковые наверно. И ещё крашеные сверху. Вся винтовка: и прицел, и ствол. В камуфляжные полосы.
– А как же ты разглядел, что она из тёмно—серого пластика?
– Он… мужик этот, он рядом со мной сидел. Ружьё у него прямо в руках было. Так что я рассмотрел. Там на прикладе ещё затыльник такой был. Хороший, резиновый. А пластик – видно было, что это именно матовый пластик, а сверху его в буро—зелёные полосы покрасили.
– Ладно, допустим. Винтовка самозарядная была? Ну, затвор какой – поворотный, с рукоятью, или как на «калаше»? Магазин был у неё?
– Поворотный затвор, ага. Как на карабине, только рукоять загнута вниз, в паз такой входит. Но магазин тоже был. Снизу торчал, небольшой такой. И насадка на стволе какая-то непонятная.
– Глушитель?
– Нет, не похоже. – Андрей немного начинал теряться от обилия технических подробностей, но раз уж взялся тянуть время, останавливаться нельзя. Ещё раз попытался вызвать в памяти виденные когда-то фотографии австрийской снайперской винтовки, забыл её название – а и хорошо, что забыл! Ляпни он сейчас фирму—изготовителя и модель – вся история пошла бы насмарку.
