– Кстати, мне вот непонятно, – долетел от стола голос толстяка. – У всех нормальных людей здесь грузовики, джипы какие-нибудь или трактора. Один ты, перец такой, с автобусом. Что ты на нём возишь-то?
– Всё то же самое, что и остальные. У меня салон просторный. Ясно дело, что дрова я на нём не повезу, зато если кому людей отвезти надо, то на мне это в разы ловчее сделать.
– Ну-ну. Давай, лепи дальше.
– Короче, сказали, что надо им мой автобус арендовать. И меня, чтобы порулить на некоторых участках.
– Объясняли, зачем?
– Нет. Здесь обычно никто не любопытничает. Если платят хорошо.
– А эти хорошо платили? Что предложили?
– Как обычно. Бензин, продукты, немного денег. Бензина щедро пообещали. Полный бак и ещё бочку сверху, после работы. Еды запас – мешок муки, мешок крупы, консервов разных. – Андрей сейчас рассказывал, во что действительно обошёлся бы такой найм для них самих. При условии, что водитель не алкаш и не слишком любопытен. – Денег не шибко много, ну да они мне здесь и не нужны особо. Бумагу жевать не будешь.
Подполковник быстро обернулся, толстяк у стола пожал плечами и легонько кивнул. Мол, вполне правдоподобно, так обычно здесь дела и делаются.
– Ладно. Они имена какие-нибудь называли? Друг к другу как обращались?
– Нет. Ничего не говорили. А друг к другу обращались… Посмотрят один на другого и вроде как уже поняли всё. Ни один по имени никого не назвал ни разу.
– Так. А как же ты не побоялся с незнакомыми людьми на работу подписаться?
– Как—как. Каком кверху! Ко мне очередь с предложениями не стоит, чтобы я кочевряжился. А ссаться каждый раз – с голоду помрёшь. Всё равно живёшь один раз, и подыхать тоже только однажды придётся.
– То есть ты отчаянный такой?
– Да при чём это-то? Жизнь у нас тут не настолько хороша, чтоб над ней трястись. Жив – хорошо, сдох – тоже не жалко.
Сидевший у стола грузный тип хлопнул в ладоши и фыркнул.
– Наш человек. Не знаю, врёт он или правду говорит, но наш – это точно.
– Про груз они тебе что-нибудь заранее рассказывали?
– Нет. Сказали только, что людей больных надо отвезти. Я из-за этого и согласился почти сразу.
– Добрый?
– Нет. Просто есть работа правильная и не очень.
– Это как?
– Если где-то дела закончились и хозяева своих работников в другое место продали, а тебя наняли их перевезти, то это – не очень хорошее занятие. Понятно, что мне за это заплатили и лучше уж я их отвезу в новое место, чем прежние хозяева бедолаг без еды в тайге бросят или построят в рядок на краю болота и каждому в затылок – бах! – Андрей внимательно наблюдал сквозь свои опухшие щёлки глаз за лицом военного. – И хорошо, если из ружья, а не просто обухом топора, как свинью. Так что я вроде бы в этом случае людей спасаю. Вот только помнить приходится, что везу я рабов, чего в наше время в природе как бы существовать вообще не должно. В принципе. Однако они есть, я их везу и тоже косвенно во всём участвую. Вот. А когда ко мне подходят мужики и говорят, что надо, мол, больных людей отвезти в больницу, то здесь у меня ни одного вопроса не возникает даже. Наплевать мне, кто они и откуда. Главное, что им нужна помощь и я везу их туда, где они её получат. Заодно и я, может быть, чуть чище буду себя чувствовать, если доброе дело сделаю.
– Вот как. Не ожидал я, что тебя в твоём возрасте заботит баланс добра и зла в природе.
– Это почему?
– Потому что пора бы понимать, что добро и зло – вещи относительные. Вот представь себе такую ситуацию. Есть у нашей страны враги. Решили они провести какую-то тайную операцию, диверсию, теракт. Отправили к нам самолёт с командой. Наши самолёт это подбили и он где-нибудь в тайге рухнул. И вот те из террористов, кто уцелел, решили остальных своих раненых в больницу сдать, чтобы себе руки освободить. Переодели в гражданку, погрузили в твой автобус и отправили. Ты едешь, баранку крутишь, весь из себя довольный, думаешь, что творишь доброе дело. А на самом деле вместо этого ты помогаешь врагам своей Родины, террористов поддерживаешь. Такая мысль тебе в голову не приходила?
Смирнов не ответил сразу, некоторое время рассматривал лицо своего собеседника. На душе стало мерзко и противно. Пропало всякое желание притворяться. Врать, сопротивляться, тянуть время. Выживать.
«Чёрт, не повезло. Я думал, что ты мне можешь пригодиться».
– Знаешь, подполковник Михайлов, я никогда не был высокого мнения о москвичах и военных. Наверное, тебе не стоило так далеко ехать, чтобы ещё раз его подтвердить. Ты говоришь мне про относительность добра и начинаешь нести такую чушь, как будто я сижу в советской начальной школе, а ты мне политинформацию читаешь. Мне сколько лет, по-твоему? Я все эти истории про злобных и коварных шпионов услышал ещё до того, как мне пионерский галстук повязали. Задолго до того, как твои родители тебя в проект внесли. Так что ты мне слова типа «Родина», «враги», «диверсанты» в уши не тычь. И про баланс добра и зла тоже не тебе меня учить. Я, по крайней мере, в реальном мире жил и пробовал его на вкус, пока ты в армии от жизни прятался. Что ты от меня так отпрянул? Я твою породу хорошо знаю. Такие, как ты, служить идут не потому, что там долг и честь, а за кормом и безответственностью. За тебя же всё решает командование, твоё дело под козырёк брать и исполнять, не рассуждая. Ведь приказ – это святое. Вертикаль опять же. И хорошим там быть тоже легко. Начальству не перечишь – уже молодец. Подчинённому помог – король! Мог ведь ничего не делать, ибо не положено. А раз пальцем пошевелил – всё, «отец солдатам». Чего б не быть отцом, за казённый-то счёт. Не с себя же рубашку снимаешь, не свою квартиру ростовщикам закладываешь, чтобы работникам зарплату выплатить. И жену, небось, к ногтю прижать можно, когда она тебя ремонт в квартире сделать заставляет или лишние колготки клянчит. «Не до тебя, дорогая, Родина в опасности! Баланс добра и зла не в нашу пользу, так что – извини!». А что, ты ж на государственном довольствии, от тебя ничего не зависит. Отощало государство – ничего не попишешь, надо терпеть. Разжирела страна чуток или просто наверху кому-то ссыкотно стало, так что решили лучше забрать у кого-нибудь кусок и вам скормить, чтобы в вас верность не иссякла – так сразу можно голову задрать и грудь выпятить. Хоть ты и не сделал ничего ровным счётом для своего благополучия. Только сидел на попе ровно, голову задрав, да хвостом вилял. Добро и зло для него относительны… Тоже мне, Эйнштейн от морали нашёлся! Ещё учить меня пытаешься, что в моём возрасте важно, а что нет. Пожил бы в реальном мире, давно бы уже сообразил, что единственное, что имеет значение: правильно ты поступаешь или нет. Будет от твоих действий вокруг больше добра или ты просто ещё одну лопату говна в мир вбросил. Вот и всё. А вся эта чушь про родину и врагов. Если бы вы все или хотя бы большая ваша часть помнили присягу, которую даёте, когда форму надеваете. Когда клянётесь служить народу и Отечеству. Народу, блин! И Отечеству. А служите все поголовно тому, кто корм в вашу миску подбрасывает. Даже если он иногда оказывается врагом народа и Родины похуже всех иностранных террористов и диверсантов. Почему в нормальной стране армия – это опора, которая в случае чего может зайти, хлопнуть кулаком по столу политиков и сказать: «Хватит! Что-то вы заигрались, ребята»? Почему же вы, господа офицеры, которые так любят щёки надувать и рассуждать о чести, традициях и важности, почему никто из вас ни слова не сказал, пока вас вместе со страной в навоз втаптывали? Где вы были, герои? Теорию относительности добра и зла разрабатывали?
