– Ладно, ладно, понял. Дальше давай.
– Сильнее всего сомневались, когда Клаус сказал, что за тобой надо народу отправить по минимуму. Говорил, что чем шумнее будет с другой стороны, тем проще мы тебя добудем. Однако сам же при этом на листочке схему нарисовал, кто куда бежит, откуда нас прикрывать будут – на, сам посмотри.
Новиков выудил из кармана сложенный в несколько раз листок из блокнота в клетку, разрисованный грубой схемой окраины деревни. Жирным крестом был помечен дом, где держали Андрея, пунктирной дорожкой – их путь до леса. И два крестика на окраине леса со стрелками, концы которых соединяли дуги. Сектора обстрела.
Андрей поднял глаза и внимательно посмотрел на Майера, созерцавшего небольшой огонёк костра. По лицу священника бегали тени и отсветы, в глазах поблёскивали оранжевые искорки отражений.
– Знаете, Клаус, когда вы обмолвились, что служили в армии, я как-то не придал этому значения. Мало ли кто где служил. В странах с обязательной воинской повинностью это обычное дело. Однако то, что я слышу, вызывает у меня приступ любопытства. Так чем же вы занимались в то время?
Майер вздохнул, поднял голову, просто, открыто и немного устало посмотрел в ответ.
– Вы думаете, это действительно важно?
Четыре пары глаз, смотревшие в ответ, подтверждали – да, важно. Даже Витя оторвался от наблюдения за руками Оли, машинальными движениями протиравшей промасленной тряпкой крышку ствольной коробки пулемёта.
– Ладно. Давно, двадцать два года назад, я служил в Бундесвере. И не просто в армии, а в КСК. Точнее, в бригаде тактической поддержки специальных операций. Снайпером.
Про КСК – отряд спецназа, чью эмблему украшает пикирующий золотой орёл на фоне чёрной стрелы – присутствующие не имели ни малейшего понятия, но слова про специальные операции и снайпера произвели должное впечатление. Витя покрутил головой, Оля Самохина отложила тряпку в сторону, прихлопнула ладошкой на место крышку ствольной коробки, отставила в сторону пулемёт и оперлась локтями на коленки, настроившись внимательно слушать. Словно и не держала только что в руках грозное оружие.
– Собственно, в этом нет ничего интересного. Да, я прошёл специальную подготовку на базе в Баден—Вюртемберге, изучал тактику, стрелял по мишеням. Но помимо этого мне пришлось побывать также в командировке в Афганистане. В нашей зоне ответственности сил ISAF на севере страны, вокруг Мазари– Шарифа.
– И чем вы там занимались?
– Скучал в основном. Знаете, работа снайпера вовсе не так увлекательна. Мы не ходим в патрули, не занимаемся охраной объектов. Нас привлекают, когда есть нужда обеспечить прикрытие пехоте, зачищающей какой-то район. Или проверить безопасность маршрута, по которому будет следовать конвой.
– Вы обмолвились, что уже видели как-то нечто подобное тому, что произошло сегодня. Это случилось там?
– Да. Однажды меня с напарником отправили прикрывать нашу разведгруппу. Мы расположились на склоне горы у выхода из долины. Ребятам надо было проверить противоположный край ущелья на предмет пещер и замаскированных огневых точек. На следующий день там планировала пройти гуманитарная колонна под нашим конвоем, и нужно было убедиться, что в этом узком месте не будет засады. Рутинная миссия, ничего особенного. А потом мы заметили движение в кишлаке внизу. Он лежал в стороне от дороги, небольшой, на пару десятков глинобитных домов. Туда со стороны гор въехал пикап, из него вышли несколько человек. С оружием. Для тех мест это обычное дело, поэтому мы не придали значения. Просто наблюдали. Те люди прошли по улочке и вошли в один из домов. Мирно, спокойно. Через несколько минут вышли наружу вместе с двумя мужчинами и женщиной. Безоружными. О чём-то говорили примерно минуту. А потом застрелили всех троих. Без предупреждения, без попыток поставить на колени, завязать глаза. Никаких признаков казни. Просто один человек поднял автомат и выстрелил в троих других. Всё. После этого они развернулись, сели в машину и уехали.
– А вы? Что сделали вы?
– Ничего. Нам нельзя было себя обнаруживать, чтобы не привлечь внимания к маршруту колонны. Мы просто доложили в штаб. Через несколько дней туда наведались местные военные. Оказалось, что талибы убили местного чиновника с женой и сыном. Он отказался им помочь. Только и всего.
– А стрелять вам приходилось? Ну, в людей, я имею в виду? Убивать?
Майер помолчал, посмотрел куда-то в сторону и вверх. Тени на щеке вкупе с небритой щетиной придавали пастору измождённый вид.
– Знаете, профессиональная терминология снайперов старается избегать таких прямолинейных терминов. Видимо, из соображений психологического комфорта для самого стрелка. Ведь только представьте. Человек, обученный убивать. Профессионально и эффективно. Если ему постоянно напоминать словами, кто он есть на самом деле, никто не знает, как он себя поведёт, вернувшись к мирной жизни. Это и с обычными солдатами большая проблема, а здесь речь идёт о профессиональном убийце. Да, именно так это занятие называется на языке обычных людей, и именно с таким человеком вы сейчас разговариваете. Но повторюсь, чтобы замазать правду словесным камуфляжем, придумали специальный жаргон. Поэтому снайпер никогда не стреляет в людей, он «работает по цели». Для него нет термина убийство, есть «подтверждённая ликвидация». Всё-таки в большинстве людей есть сформированный за столетия предохранитель от посягательства на жизнь себе подобных. Вот вы знаете, например, откуда взялась всем известная мишень в форме перевёрнутой буквы «Т»? Та самая, которая имитирует голову и плечи? Её придумали англичане во время Первой мировой войны. До неё, особенно в девятнадцатом веке, точность ружей была не слишком велика, и стрельба велась в основном залпами, так сказать «в сторону врага». Кто там в кого попал, убил или ранил – не разберёшь. Поэтому персональная моральная ответственность за убийство не так сильно давила на человека. Кроме того, до этого война велась относительно небольшими, в основном профессиональными, кадровыми армиями, где война, смерть и убийство были элементом ремесла и определённой привычки. Но когда во время Великой войны в Европе выяснилось, что передовые технологии способны очень быстро превращать в фарш любые количества профессиональных солдат, потребовалось в массовом порядке готовить новое пополнение. И выяснилось, что вчерашние крестьяне и рабочие, выросшие и воспитанные в традициях христианских заповедей, не могут заставить себя точно стрелять в противника. Осуществлять осознанное преднамеренное убийство. Тяжкий грех. Тогда один из британских офицеров и придумал силуэтную мишень. Солдат стали учить стрелять по абстрактной геометрической фигуре, напоминающей торчащие из окопа плечи и голову противника. Заставляли повторять снова и снова, до тех пор, пока это не превращалось в автоматический навык, чтобы солдат мог метко выстрелить по такому силуэту до того, как начнёт разбираться – мишень перед ним или живой человек.
Вот и для снайперов помимо многочисленных средств маскировки для них самих придумали не меньше фальшивых способов спрятать истинное название того, что они совершают. Никто никогда не скажет стрелку: «Парень, на одиннадцать часов от тебя за камнем затаился человек. Ему примерно столько же лет, как и тебе, он отец двоих детей и его жена, которой нет ещё и двадцати, сейчас беременна третьим. У него в руках оружие, но мы точно не знаем, что он собирается делать. Возможно, ему промыл мозги проповедник или его родственник погиб под бомбами, сброшенными с безопасной высоты американским лётчиком, и теперь мнение его окружения, застрявшего на уровне средневековых понятий, требует от него мести неверным кяфирам. Или он просто до смерти напуган приближающейся колонной бронетехники, спрятался и молит Аллаха, чтобы его никто не заметил. Но мы не можем рисковать. Поэтому ты должен подготовиться и выстрелить так, чтобы тяжёлая пуля, изготовленная на техническом уровне, недостижимом для страны этого несчастного, вылетев из твоей винтовки, описала математически правильную баллистическую кривую и врезалась в тело этого человека. Желательно, причинив ему такие увечья, после которых он не сможет стрелять, двигаться или просто дышать». Никто не говорит таких сложных вещей. Человек за камнем называется просто – «цель», убийство – «работой». «Работаем по цели», «цель поражена». Вот так.
