– Здравствуй, милая племянница, – сказал Бенуа, целуя ее в обе щеки. – Боже мой, как ты очаровательна!.. Ты должна завладеть сердцем молодого кавалера!..
– Вы думаете! – спросила Эмрода с соблазнительным кокетством.
– Не думаю, а уверен!
– Бедный молодой человек! – прошептала Эмрода, жеманясь.
– Уж не будете ли вы сожалеть о нем?..
– А то как же!..
– Милое дитя, – отвечал Бенуа, – будь я на месте Рауля де ла Транблэ и захоти вы любить меня в продолжение двух часов, или по крайней мере только показывать вид, что одно и то же, я не пожалел бы сорока тысяч ливров, которые пришлось бы мне заплатить за такое счастье!
– О! о! – произнесла Эмрода, смеясь. – Как вы любезны сегодня, дядюшка!
– Вы это говорите потому, что я откровенен, племянница…
– Старый льстец!..
– Недоверчивая красавица!..
Мадригалы Бенуа были прерваны появлением двух или трех женщин, которые под предлогом сделать несколько покупок пришли посмотреть на магазин. Им отвечали, что продажа начнется только через три дня, и они удалились с досадой обманутого ожидания.
К четырем часам Бенуа ушел, оставив свой магазин под надзором Эмроды и комиссионера, который успел преобразоваться в купеческого приказчика. Бенуа тоже принарядился. Он надел темно-коричневые панталоны, табачного цвета кафтан с широкими стальными пуговицами, желтый жилет с красными цветами, белый галстук, белые чулки с фиолетовыми стрелками и башмаки с серебряными пряжками. Выбрившись и надев новый парик, Бенуа пошел на бульвар за портшезом и велел отнести себя на улицу Паради-Пуассоньер, в гостиницу «Золотое Руно».
LIX. Гости Бенуа
Добравшись до гостиницы Николас Бенуа вылез из портшеза, вошел в дом и отправился прямо в комнату Рауля. Дверь была заперта изнутри. Бенуа постучал.
– Кто там? – спросил голос изнутри.
– Я, Николас Бенуа. Я пришел засвидетельствовать свое уважение кавалеру де ла Транблэ и взять его с собой, как было условленно третьего дня, – отвечал мнимый купец.
– Хорошо, – сказал голос, – сейчас отворят, любезный месье Бенуа…
Бенуа услыхал, как отодвигают запоры, и дверь повернулась на своих петлях. Он мог войти.
Рауль сидел в глубине комнаты, а дверь отворил Жак. Кавалер встал, побежал навстречу к своему вероломному другу и дружески пожал ему руку.
– Кавалер, – сказал ему Бенуа, улыбаясь, – ваша комната – настоящая крепость… чтобы войти в нее против вашей воли, пришлось бы сделать осаду!
– Ведь вы сами советовали мне быть осторожным?
– Конечно, и я могу только одобрить это…
– С тех пор, как вы меня оставили третьего дня, я никуда не выходил.
– Такое затворничество, вероятно, для вас очень тягостно…
– Немножко.
– К счастью, оно не долго продлится…
– Каким образом?
– Сегодня мы будем обедать с моим другом майором д'Эстаньяком…
– А вы уже говорили ему о моем деле?
– Говорил…
– Что же он ответил?
– Он сказал, что добрые дворяне должны поддерживать друг друга, что д'Эстаньяк не может оставить ла Транблэ в затруднительных обстоятельствах и что для него будет одновременно и честью и удовольствием быть вам полезным и приятным…
– Итак, вы надеетесь?..
– Я совершенно уверен в успехе… – Да услышит вас Бог!..
– Он меня услышит, не сомневайтесь в этом, кавалер!..
Говоря таким образом, Николас Бенуа вынул из кармана хронометр величиной в пятифранковую монету и толщиной в три пальца. Он посмотрел на циферблат, потом сказал:
– Кавалер, имею честь заметить вам, что уже поздно; обед будет скоро готов, а вы знаете, что подогретые кушанья теряют три четверти своего достоинства…
– Я готов следовать за вами, месье Бенуа.
– В таком случае, отправимся в путь, если вам угодно!..
– Сию минуту.
Рауль надел шляпу и, обернувшись к слуге, который, стоя возле дверей, слышал весь разговор, сказал:
– Жак, ты не забудешь моих приказаний, не правда ли?
– Будьте спокойны, кавалер.
– Ни под каким предлогом, не выходи из этой комнаты…
– Если загорится дом, и тогда не выйду, – отвечал Жак. – Сгорю здесь, а не оставлю чемодана, который вы поручили мне.
– Хорошо. Держи ухо востро, глаза настороже, руку на пистолете…
– Слушаю, кавалер.
– Наконец старательно задвинь засовы сразу, как я уйду, и отвори дверь только тогда, как я три раза произнесу свое имя и когда ты уверишься, что узнал мой голос.
Жак поклонился, и Бенуа вышел из комнаты с Раулем де ла Транблэ. Оба сели в портшез, который ждал их перед гостиницей.
– На улицу Грента, в магазин под вывеской «Серебряный Баран», сказал Бенуа, который прежде, чем сел возле Рауля, отдал несколько приказаний носильщикам.
Портшез двинулся, старичок возобновил разговор.
– Я знаю, кавалер, как нельзя лучше, что общество такого ничтожного негоцианта, как я, не может быть слишком приятно для такого дворянина, как вы.
Рауль хотел было возразить, но Бенуа не дал ему времени и продолжал:
– Да, кавалер, я знаю это, и то, что вы могли бы мне сказать из вежливости и благосклонности, не убедит меня в противном! Поэтому я постарался сделать насколько возможно приличный выбор моих сегодняшних гостей.
– Клянусь вам, месье Бенуа, что мне было бы совершенно достаточно вашего общества:
– Вы так не думаете, кавалер.
– Думаю, уверяю вас!
– Не верю и продолжаю: кроме моей племянницы, с которой я уже говорил и которая скорее похожа на герцогиню, чем на мещанку, и моего друга майора, у меня еще будет молодой вельможа, человек очень любезный и с большими связями. Уже около трехсот лет Бенуа пользуются покровительством виконтов де Сильвера. Вы, без сомнения, знаете, хотя бы понаслышке, этого молодого вельможу, виконта Ролана де Сильвера. Он человек очень знатный…
Рауль никогда не слыхал этого имени, однако счел себя обязанным отвечать:
– Да, да, Сильвера… Знатные дворяне!.. Я слыхал о них раз сто… по крайней мере.
– Виконт Ролан ужасно богат, – продолжал Бенуа, – и во многих случаях его высочество регент удостаивал его особенными отличиями… Советую вам сойтись с ним как можно короче, поверьте, вы много выиграете от этого; он окажет вам большие услуги, этот вельможа любит оказывать услуги и может легко это делать.
– Он моих лет? – спросил Рауль.
