– Он боится ответственности, как все мужчины...
– Стоп! Все мужчины нас с вами не интересуют. Мужчины, как и женщины, много чего боятся. Например, самолетов или даже поездов. Признаться в этих страхах трудно, если стаж знакомств – только неделя. Кстати, вы были близки?
– Нет, конечно, у нас все по-настоящему.
По-настоящему, на языке нашей интеллигенции, – это если книжки вместе читать по ночам...
– Но как же вы собирались в романтическое путешествие, как же вы собирались идти на откровенное сближение, не попробовав, подойдет ли это вам?
Я видела, что вопрос показался ей оскорбительным. Как я могла не верить в то, что они созданы друг для друга и, конечно, им было бы хорошо? Иначе к чему эта поездка?
Образование, увы, не всегда развивает личность и обогащает мировоззрение.
– Если вы не были близки, то, помимо вмешавшейся мамы, боязни ответственности, страхов перелета, я могу предположительно назвать и страх перед сближением или систематическим сексом. Если у него слабая потенция, то тогда понятно, почему ему пришлось ретироваться через две недели счастливой супружеской жизни в первый раз. Не выдержал марафона. Вторая свадьба расстроилась из-за того, что уже появился страх близости, которой в любовных отношениях не избежать. Но на этот раз наш орел не дотянул не то что до свадьбы, но и до Питера...
– Да?! – жалостливо скрестила руки Кира.
Кире стало жалко не себя, а Павла. Бедный, ему было так страшно...
– Можно еще и версию садомазо привести: любит только тех, кого мучит. Мы слишком мало знаем его, Кира. Именно поэтому Павлу можно дать еще один шанс, но при этом, чтобы сохранить женскую самооценку, надо выдержать паузу дня в три, не меньше. Первый раз можно принять за чистую монету все его объяснения, но, чтобы защитить свое самолюбие, нужно выдержать три дня паузу. Просто обрубить все контакты. На работе вас нет, телефон заблокируйте, звоните только на выход. Посмотрим, как он будет себя вести потом, после такой символической потери.
Кира пообещала продержаться, но видно было, как она будет ждать его! И вряд ли выдержит паузу...
Через день она уже вся извелась и стала звонить на работу, чтобы договориться об отмене отгулов. Еще через день она с волнением вышла на работу в ожидании встречи с Павлом.
III
Но лучше бы она этого не делала!
В обед к ней подошли двое молодых людей, девушка лет 20—27, а может, и старше (трудно было определить точнее из-за обилия макияжа), и молодой человек, явно за 30, тоже весь такой непростой: выбритый, причесанный с гелем, но в ярко-розовой, в талию, рубашке, которые носили стиляги семидесятых. Тембр их голосов одинаково удивлял: у девушки Каролины он был низковатым и прокуренным, у юноши Степана, напротив, высоким, почти женским.
– Кира, я жена Павла!
Немая пауза.
– Не бывшая, а настоящая. Вот паспорт! – Она открыла документ и ткнула пальцем в фотографию и фамилию. – Что будем делать?
Степан пожал плечами, как будто его кто-то спрашивал.
– А делать мы будем вот что! Замуж он взять вас не может. Место занято. Я его бросать не собираюсь. Да, Степа?
– Да, Каролина, мы его бросать не собираемся. Я брат Павла. Дело семейное.
Кира молчала.
– Видите ли, у моего Паши есть один бзик. Он хочет наследника, мальчика. Бог ему мальчика не дал, наверное, в наказание. Вы не подумайте: я могу родить, у меня все в порядке. Но в том-то и состоит бзик, что он хочет гениального мальчика. Девочки всегда глупы и вырастают в непроходимых дур и замызганных куриц. – Она, конечно, хотела сделать больно Кире своими нажимами и намеками. – А вот мальчики, если разница в возрасте между супругами лет десять, у вас ведь такая разница? Если разница десять лет, то уж непременно родится гениальный мальчик. Наукой многократно доказано.
– Вы не смущайтесь, – перехватил инициативу Степан. – Мы же не в претензии. Мы вовсе не против мальчиков. Я лично очень люблю мальчиков.
Кира отметила, что он все-таки голубой.
– Семья с радостью примет наследника в свои объятия. Вас, Кира, никто не обидит. 10 тысяч за мальчика! Но и за девочку, я думаю, такую же сумму? Я за равенство. 10 тысяч за девочку, но девочка остается с вами. Нам девочки не нужны. Может, это и к лучшему, родить девочку? Да вы ведь и денег, поди ж ты, не возьмете?
Издевались они или говорили серьезно, Кира не понимала. Она была раздавлена. Он женат, обманывал, придумал какую-то дикую теорию о гениальном сыне. Одновременно прошлись и по ее женскому, и по материнскому самолюбию.
– Мы хотим, чтобы все было честно. Павел лукавит с вами. Он считает, что зачинать детей нужно в полном улете: женщина должна быть максимально раскрыта, на пике эмоций. Но вы же и так на пике эмоций.
– Вам не следует говорить, что мы были, – погрозил пальчиком с маникюром Степан. – Иначе денежек не видать!
Это было уже слишком.
– Спасибо за разъяснения. Придется вам самой рожать гениальных мальчиков, – только и смогла сказать Кира.
Что было потом, она уже не помнила – шок.
IV
Кира снова попросила у заведующей отгулы до выходных.
Хотелось немедленно скрыться от людских глаз. Было непереносимо стыдно. Стыдно за свою страсть к малознакомому человеку, за свои надежды и готовность ехать с ним на край света. Горше всего вспоминалось утробное желание родить ему ребенка, причем именно мальчика, который, как она была в том уверена, конечно, будет красивым и талантливым, как и его отец.
Такую фигу преподнесла судьба.
Но шли часы раздумий, и Кира понимала, что это ее особый шанс. Она чувствовала, что с горем пополам переживет разрыв с Павлом, но отказаться от мысли и возможности преодолеть свое тотальное одиночество и выйти в космос материнства она, конечно, не могла. Это ее ребенок, и она никому его не отдаст. Это ли не зов истинного материнского инстинкта?
И Кира решила... родить. Забеременеть и уехать из города, не сказав никому, куда и почему. А что они ей сделают? Кто возьмется доказывать, что мальчик – сын Павла? Это же публичный скандал и обнаружение обмана.
Она стала ждать его звонка.
V
Но Павел, наткнувшись на молчание телефона в первые дни, затих и появился в библиотеке только через неделю, после выходных.
– Мне сказали, что ты выйдешь на работу только сегодня.
Кира так соскучилась, что никакие оправдания и объяснения ее уже не интересовали. Она совершенно искренне тянула его домой, давая понять, что не может больше ждать. Бесстыже лезла под рубашку, развязывала галстук, вся уже светилась.
– Прости, девочка, сегодня я не могу.
