Сегодня Вы в нас воскресили моменты тех переживаний. Вы к нам пришли – мы Вас просили, Вы к нам пришли без опозданий. Приветствуем еще раз снова, Вас, друг бойцов, Любовь Орлова! Вам обеспечено всегда Красноармейское «Ура!».
Из писем поклонников Орловой, 1940 год.
Глава 5
Не всегда светлый путь
Я очень люблю эстраду… Начинается она обычно с выхода – с походки лёгкой, на полупальцах. С первого шага на сцену надо любить зрителя. Всех и каждого, а не только партер. Эстрада – очень суровая школа для актёра… Как часто актёры срывают себе голос оттого, что не умеют владеть дыханием… И микрофоны мне нужны только тогда, когда я выступаю перед очень большой аудиторией.
Неудивительно, что теперь Орлова словно бы и сама получила частицу того могущества, которым обладали высшие руководители партии. Пусть у нее самой не было власти, но ее обожали самые разные люди, в том числе и те, у которых эта власть была. Так, например, однажды Орлова и Александров ехали в поезде в разных вагонах – в один билеты достать не удалось. В своем вагоне Любовь Петровна неожиданно встретила наркома путей сообщения Лазаря Кагановича. Они разговорились, и Орлова пожаловалась на то, что ее разлучили с мужем, который сейчас находится в другом вагоне. Нельзя ли сделать так, чтобы мы были вместе? Каганович тут же связался с начальником поезда, объяснил ему ситуацию. Через некоторое время тот появился в купе Александрова и сообщил приятную новость:
– Все в порядке, товарищ Орлов! Можете идти к своей жене и ехать вместе.
Да и вообще для Орловой и Александрова 1938 год, казалось, сулил только хорошее. Начался он с радостного события – они переехали в новую четырехкомнатную квартиру в Глинищевском переулке, дом 5, где получили квартиру 103 на шестом этаже. Квартира просторная, не очень светлая, что устраивало Орлову, поскольку в это время у нее обнаружили болезнь Меньера, одним из проявлений которой является светобоязнь. Причиной этого, видимо, стало ее слишком частое и длительное нахождение под ярким светом «юпитеров». С северной стороны квартиры, из окон и с балкона, хорошо видно находящееся по соседству здание театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, где она всего несколько лет назад играла роль Периколы.
Дом считался одним из первых советских небоскребов, построен он был для актеров, причем не любых, а только самых заслуженных, со званиями и орденами. Поэтому там все было по высшему разряду – в подъездах сидели консьержки, на лестницах лежали ковры, повсюду висели зеркала, каждый жилец имел свой ключ от лифта.
Квартира была с необыкновенно высокими потолками, четырёхкомнатная и, главное, – своя. В одной из комнат Любочка поселила мать. Ни отца, ни Любови Николаевны, тётушки, к этому времени уже не было в живых.
В этой квартире было много интересного. Больше всего я запомнила огромную картину П. Вильямса. На фоне заснеженного деревенского пейзажа стоял почему-то, несмотря на зиму, в одном только костюме с галстуком высокий молодой человек – явный портрет Григория Васильевича. Рядом с ним – маленькая девочка лет шести-семи, в валенках, тулупе и платке, а в руках у неё – зелёный огурец. Я очень любила подолгу рассматривать эту необычную картину, в ней всё было удивительно. И зелёный огурец среди белизны зимних сугробов, и раздетый золотоволосый красавец, и тёплый свет окошек в избе, хотя на улице – белый день. Висела она в спальне Любови Петровны прямо над её кроватью на фоне белой стены. Говорят, эта картина теперь находится в запасниках Третьяковской галереи. Но главным и несомненным центром притяжения в её спальне было фантастической красоты овальное дамское зеркало. Оно стояло на туалетном столике в форме «бобика», которую так любила хозяйка этого дома. Зеркало было в раме из лепнины цветного саксонского фарфора. И чего только там не было! Пухлощёкие золотоволосые босые ангелы, трубящие в золочёные трубы, гирлянды голубых незабудок, венки из пунцовых и розовых роз, пёстрые бабочки с раскрытыми крыльями. Эти бабочки, которые, казалось, вот-вот вспорхнут и улетят и которых можно было потрогать руками, больше всего дразнили моё воображение. Вместе с квартирой в их жизни появилась и первая домработница.
Из воспоминаний Н. Голиковой, внучатой племянницы Орловой.
Орлова среди жильцов нового дома была, может быть, самой знаменитой, но в то же время и самой нетитулованной. Но это очень быстро исправили – первого апреля ей сообщили, что указом Президиума Верховного Совета СССР она награждается орденом Трудового Красного Знамени как «исполнительница роли Мэри в кинокартине “Цирк”». Теперь в титрах фильмов и в газетных публикациях она стала значиться как «заслуженная артистка» и «орденоносец».
Но к сожалению, не все было так весело и радужно, как может показаться. 1938 год принес им с Александровым и немало беспокойств. Да и не только им, но и всем, кто был связан с кино. В ночь с 17 на 18 января был арестован Борис Захарович Шумяцкий, давний покровитель Александрова. А уже в марте на его место назначили бывшего начальника ЧК Одессы и воронежского ГПУ Семена Дукельского, который начал наводить такие драконовские порядки, что о Шумяцком пожалели даже самые большие его недруги.
Сгустились тучи и вокруг Орловой. 10 июня 1938 года в газете «Советское искусство» появилась заметка «Недостойное поведение»:
«Л. П. Орлова пользуется широкой популярностью у аудитории, ценящей ее как отличную исполнительницу советских массовых песен. Казалось бы, и звание заслуженной артистки и эта популярность обязывают Л. П. Орлову к особой щепетильности в денежных вопросах. Однако артистка, видимо, считает возможным по-иному использовать выгоды своего положения.
В мае сего года в Одессе должны были состояться концерты Л. П. Орловой. Трудящиеся Одессы с нетерпением ждали этих выступлений. Однако т. Орлова потребовала от Одесской филармонии оплаты в 3 тысячи рублей за каждый концерт, не считая проездных, суточных и т. д.
Дирекция Одесской филармонии, разумеется, не могла пойти на такие рваческие условия, тем более что согласно приказу ВКИ № 640 максимальная оплата Л. П. Орловой была установлена в 750 рублей.
Л. П. Орлову не удовлетворила позиция, занятая Одесской филармонией, и, в обход нормального порядка, артистка вошла в соглашение с… месткомом филармонии об организации в Одессе 8 концертов по 3 тысячи рублей за каждый.
Нелишне заметить, что аппетиты Л. П. Ор ло вой не всюду получают должный отпор. Так, например, совсем недавно в Киеве Л. П. Орлова ухитрилась сорвать с Украинского управления по делам искусств по 3.300 рублей за каждое свое выступление.
«Своеобразную», мягко говоря, позицию занял в отношении Л. П. Орловой и начальник Одесского управления по делам искусств т. Фишман. Когда директор Одесской филармонии т. Подгорецкий обратился к Фишману за разрешением вопроса о гонораре Л. П. Орловой, т. Фишман не нашел ничего лучшего, как посоветовать Подгорецкому «оформить» концерты Л. П. Орловой совместно с каким-нибудь ансамблем, квартетом и т. п., словом, как-нибудь прикрыть беззаконные требования.
