А вокруг тишина. А вокруг сосновый бор в снегу и жёлтое солнце на голубом небе.
— Екатерина Алексеевна, вы бы встали — простудитесь! — говорит Бабака.
Но маму не уговоришь, мама у нас настырная. Особенно сейчас — на пятом месяце беременности. Она к рельсам будто намертво приросла, даже прикрыла глаза от наслаждения.
— Катя, ты с ума сошла! — Это папа вылез из машины. — Чего доброго, ещё прилипнешь — как мы тебя потом будем отдирать?
Сказал так папа, счастливую маму подхватил на руки и отнёс в машину.
А машина не заводится. То есть никак, хоть ты тресни! Замёрзла наша «калинка», не привыкшая к сибирским морозам. Её же в Тольятти собирали, кто знал, что она окажется в Барнауле? Кто мог предположить? И вокруг, как назло, никого. Граждане все сидят по домам, на улицу, а тем более в лесопарк, носа не кажут.
— А может, укутать её одеялом? — предлагает Бабака. — У меня с собой есть бамбуковое.
— Придётся разводить костёр, — говорит папа. — Заодно и сами погреемся. Сгоняй, сынок, за хворостом, а я бензину пока солью, чтобы горело шибче.
— Эх, хорошо! — восклицает мама. — Воздух, сосны, снегири, удобный пенёк для пикника! Что ещё горожанину надо для полного счастья?
— Присаживайтесь, Екатерина Алексеевна. — Бабака подкатывает к маме валежину. — В ногах правды нет.
Бабака достаёт из пакета термос, бутерброды с колбасой и банку консервированных ананасов. Косточками её не корми, дай только похозяйничать.
— А консервного ножа-то нету, — доносится до меня из-за сосен.
Я выколупываю из сугробов хворост.
— Как то есть нету? — взвизгивает мама. — Костик же его положил!
Я продолжаю выколупывать из сугробов хворост.
— Наш Костик — весь в тебя! — кричит папа. — Такой же растяпа.
Я упорствую и всё ещё выколупываю из сугробов хворост. Хотя в руках у меня уже целая вязанка. Из неё можно свить три вороньих гнезда, и ещё на шалаш останется.
Но по опыту я знаю: сейчас к пеньку лучше не возвращаться.
— Если кто и растяпа, — кричит мама из-за деревьев, — так это ты! Немедленно открой нам банку, а то мы не знаем, что сейчас с нами будет! Мы всю дорогу только о том и мечтали, чтоб ананасов в сосновом бору поесть!
— Ну как же я её открою? Зубами разве? — удивляется папа. — И кто это — мы?
— Мы — это мы! — отрезает мама. — Я и Аделаида, наша будущая дочь!
— Нашу дочь будут звать Аделаидой? — ужасается папа. — Аделаидой Степановной Косточкиной?!
— Ну разумеется. Или ты что-то имеешь против? — нехорошим голосом спрашивает мама.
— Да нет.
— Имеешь, имеешь…
Тут я перестаю слушать, так как меня кто-то хлопает сзади по плечу:
— Мальчик, тебе помочь?
— Спасибо, я сам, — машинально отвечаю я и оборачиваюсь.
И столбенею.
Передо мной стоит голый волосатый человек.
Волосатый он гораздо больше, чем голый, поэтому вроде как и не голый. Типа нашей Бабаки на задних лапах — только без ошейника.
Я смотрю на человека во все глаза, в его ясные глаза с просинью, и он вдруг начинает краснеть. Это даже под волосами видно.
— Ну, я тогда пошёл?.. — как-то невесело говорит незнакомец. Без огонька как-то говорит.
— Постойте! — кричу я и на всякий случай делаю шаг назад, за сосну. — Вы, что ли, Снежный человек?
— Не-ет, что ты! — улыбается незнакомец и делает шаг вперёд. У него запах медвежонка и нет переднего верхнего зуба. — я не снежный, я — дождливый.
— Дождливый человек?
— Ну да! — радуется незнакомец как ребёнок. — Понимаешь, я дождь очень люблю. Я в дождь просто расцветаю весь, просто делаюсь каким-то счастливцем! Но сейчас зима… Дожди настанут только через три месяца.
— А вы в этом лесу живёте?
— Я? Я — нет. Я живу в параллельном измерении. А в ваш лес свежим воздухом проявляюсь подышать. Воздух у вас тут чудесный! А у нас — сплошной вакуум, э-эх!
— А как вас зовут? — Я расслабляюсь.
Раз человек прибыл из параллельного измерения, значит безвредный. Параллельные измерения же не пересекаются. Да и вообще, в грязь лицом себя ударять перед пришельцем негоже. Я выхожу из-за сосны.
— Костя, — протягиваю я дождливому человеку руку. — Костя Косточкин.
— А меня зовут Клаату. Но можно просто Игорь.
Рука у него тёплая и сухая — как у человека без страха и упрёка. Это сразу располагает.
— Давай, Костя, помогу. — Игорь кивает на мой хворост. — И с родителями заодно познакомлюсь.
Я мешкаю. С одной стороны, не каждый день с дождливыми людьми в лесу встретишься. Папа вообще глубоко в душе уфолог, он очень будет рад встрече с неведомым. И Бабака тоже. Но, с другой стороны, мама на пятом месяце, и Аделаида… А женщин надо беречь.
— Я, наверное, некстати это предложил, — догадывается Игорь. — Я пойду, наверное…
— Да нет, — говорю я. — Родители будут рады, только вы с мамой поаккуратнее, не пугайте её.
Но мама ничуть не испугалась. Наоборот, она была очень рада неожиданному появлению Игоря.
— Ах, как вы кстати! Вы откроете нам ананасы! — восклицала она и протягивала дождливому человеку бутерброд. — А какие погоды у вас там стоят в параллельном измерении?
— У нас всегда одна погода — сухо и жарко, как за печкой, — вздыхал дождливый человек, вскрывая зубами банку.
— Скажите, а Йети с Бигфутом вам, случайно, не родственники? — спрашивал папа и включал погромче «It’s raining man» на «Ретро-FM». — Не поймите меня превратно, этот вопрос волнует не столько меня, сколько мировую общественность.
— Как же! — восклицал Игорь. — Это мои троюродные племянники по материнской линии. Только они из перпендикулярного измерения, мы с ними редко пересекаемся. Раз в четыре года в местечке Комарно, что в Канаде, семейные сабантуи только устраиваем. Вот тогда съезжается вся родня — и Несси из Шотландии, и Набау с острова Борнео, и Чупакабра из Пуэрто-Рико, и Мокеле-Мбембе из Республики Конго, и даже Олгой-Хорхой из Монголии. Да много кто… Это как раз приходится на ваш високосный год, оттого и всякие катаклизмы на земле случаются в это время.
— Вы уж там поосторожнее, — строго говорит мама Игорю, а сама кушает ананасы с вилочки, — нам тут не нужны катаклизмы. — У нас и так видели какие стоят морозы? Новую машину завести — и то не получается!
