— Но тогда получается замкнутый круг, товарищ генерал-полковник.
Мамсуров поморщился и отпустил капитана. Медведко в академию не приняли. Правда, в управлении успокоили: подожди годик, примут. Так оно, собственно, и получилось. Он поработал в Центре подготовки нелегалов, рассказывал им о Турции, обычаях этой страны, языке, а весной сделал вторую попытку поступить в академию. Его приняли.
Хотел попасть в англоязычную группу, но не тут-то было. Нет уж, дорогой, сказали ему, будешь учить арабский язык. Что ж, человек он военный, арабский, так арабский. Впрочем, вскоре Леонид и сам понял правильность выбора его педагогов.
Академические годы были нелегкими. В квартире, которую выделило ГРУ, жили три семьи — в комнате по семье. У Леонида двое маленьких детей. Утром он укутывал их в шинель, и вез через всю Москву в детский садик при академии. Сам бежал на занятия: арабский язык, страноведение, оперативная техника, физическая подготовка, философия, политэкономия и, конечно же, специальная оперативная подготовка. «Наружка» из курсантов Высшей школы КГБ висит на хвосте, а ты «чешешь» по маршруту, пытаясь оторваться, выйти к тайнику незамеченным, сделать закладку.
Итак на протяжении трех лет. А когда обучение было завершено, встал вопрос: куда отправить Медведко? Оказывается, в родном 4-м управлении уже присмотрели ему будущее место службы. Заканчивался срок командировки в Сирии Валерия Торгунакова, который работал там под крышей отделения ТАСС. Медведко предстояло сменить своего коллегу.
Ю. Тыссовский, востоковед, работник ТАСС, так вспоминает о приходе Медведко в агентство: «Нечего скрывать, ТАСС часто был и «крышей» для прикомандированных к нему работников разных специальных служб и ведомств, которых мы называли «чужаками» или «соседями». Поэтому время от времени в редакции появлялся очередной новый человек, который застенчиво сообщал нам, что перевелся в ТАСС из неведомого «издательства словарей» или чего-то в этом роде. Мы между собой таких и называли «словарями». Но в большинстве своем это были специалисты с прекрасной подготовкой — и страноведческой, и языковой. Однако журналистских навыков у них явно не хватало. Этот недостаток в той или иной мере, в зависимости от способностей человека, преодолевался достаточно успешно во время стажировки в редакции.
Среди них особо выделялся хорошим знанием языков и литературы Леонид Медведко. Когда он уехал за границу, мы стали называть его «нашим человеком в Дамаске».
Однако прежде чем оказаться за границей, Леонид Иванович споткнулся, что называется, на самом пороге. Правда, не по своей вине.
Билет в Дамаск он взял на 8 марта 1963 года, но в этот день в Сирии произошел военный переворот. Он еще не подозревал, что это своего рода знак судьбы — все последующее пятилетие пребывания Медведко в этой стране пройдет в бурлящем потоке событий: борениях, переворотах, революциях.
Но тогда, оставив семью в Москве, Леонид вылетел в Дамаск на два дня позже.
В столице Сирии еще был комендантский час, и местные газеты утверждали, что на сей раз это не переворот, а «Великая революция».
«Она свершилась под лозунгом Парии арабского социалистического возрождения (ПАСВ), — напишет позже Медведко. -Единство, свобода, социализм. Эти слова рефреном звучали ежедневно в течение всего моего пребывания в стране. Правда, за последующие семь лет предпринималось еще несколько попыток всякого рода переворотов и революций.
Среди журналистов даже ходила шутка: общее число переворотов в стране определяется по формуле «N-1», где «N» означала общее число переворотов, но без последнего, который всегда обьявлялся революцией».
Вот в такой обстановке и пришлось начинать свою работу оперативному офицеру Дамасской резидентуры, корреспонденту ТАСС Леониду Медведко. Это была уже вторая командировка и, разумеется, руководитель разведаппарата, даив Центре, ждал от него активной работы.
Одного из агентов на связь ему передал предшественник Торгунаков. Им оказался депутат парламента. Он прекрасно знал обстановку в стране, расклад сил, подводные камни сирийской политики. И, конечно, поставлял весьма ценную информацию.
Второй агент был уже в разработке, и его, что называется, следовало «довести до ума». Что Леонид Иванович и сделал.
Медведко не надеялся только на свою даже весьма информированную агентуру. Он сам старался, пользуясь весьма влиятельной «крышей» советского телеграфного агентства, добыть развединформацию, что называется, из первых рук.
Вместе с редактором «Правды» Игорем Беляевым, который побывал в Дамаске, Медведко взял интервью у основателя партии «Баас» Мишеля Афляка. Тот принял журналистов у себя дома.
Еще в Москве Леонид встречался с Ахмедом Шукейри, который возглавлял Организацию освобождения Палестины (ООП). А уже в Сирии впервые услышал имя преемника Шукейри Аббу Аммара, впоследствии более известного как Ясир Арафат.
Однако умы советских военных разведчиков занимала не только Сирия. Как-то, пользуясь случаем, во время встречи «с генералами советской журналистики» главным редактором «Известий» Алексеем Аджубеем и генеральным директором ТАСС Дмитрием Горюновым, которые совершали средиземноморский круиз, Леонид Медведко и его коллега-«известинец» Константин Вишневецкий обратились с просьбой разрешить им побывать в Иордании и встретиться с королем Хусейном. Ведь в ту пору у Советского Союза с этой страной не было дипломатических отношений, и очень хотелось первыми проложить эту тропинку между нашими странами. «Генералы» дали «добро».
Откровенно говоря, это была незабываемая встреча. Вот как о ней вспоминает сам Медведко. «В конце июня 1963 года мы оказались в гостях у самого короля Хашимистского королевства Иордания Хусейна Бен Таалала.
Его величество не скрывал своей заинтересованности использовать пребывание на Святой земле первых за последние годы советских гостей, представлявших, по его словам, могущественный ТАСС и правительственную газету «Известия» для продвижения-установления дипломатических отношений между нашими странами. Кстати, оно и состоялось через несколько месяцев после нашего визита. Мы, со своей стороны, чья профессия обязывала как можно больше узнатъ о королевстве и короле, с которым нас свела судьба, как говорится, живьем, пытались вызвать монарха на откровенный разговор по многим проблемам.
Любопытство наше во многом было удовлетворено. Мы имели три довольно продолжительные беседы».
Достаточно сказать, что итогами командировки в Иорданию осталось довольны как советское телеграфное агентство, так и советская военная разведка.
Но не только встречи в королевских покоях сопровождали в Сирии Леонида Медведко. Чаще это была кипящая революционными страстями улица с ее непредсказуемостью и таящимися опасностями. А ему и как разведчику, и как журналисту надо было знать истинное положение вещей. Чтобы сегодня же по возвращению в корпункт написать сообщение в ТАСС и отправить шифротелеграмму в Центр.
«Далекие 60-е годы… Леонид Медведко — корреспондент ТАСС в Дамаске, я — корреспондент «Правды» в Каире, — вспоминает Евгений Максимович Примаков. — В Сирии 23 февраля 1966 года произошел кровавый переворот.
