А вот полковник Владимир Васильев, помощник советского военного атташе в Будапеште, довольствовался малым. Оказывается, ему для счастья, чтобы приобрести машину и домик в деревне, не хватало всего пяти тысяч рублей. Что ж, такой кредит ему выдал американский военный атташе Ричард Бакнер.
За такую же весьма скромную сумму «купили» и бывшего офицера аппарата военного атташе в Болгарии старшего лейтенанта Александра Иванова. Позже, после ареста он признается: «Мне были присущи высокомерие и болезненное самолюбие, излишние самоуверенность и самонадеянность, честолюбивые амбиции, переоценка своих способностей и качеств…»
Известный разрекламированный зарубежной прессой Олег Пеньковский тоже пришел сам. Сначала к американцам. А когда те не проявили к нему интереса, к англичанам. За работу ему платили деньгами, подарками и даже проститутками, которые работали па английскую разведку.
Скажу откровенно: дальше рассказывать об этих подонках нет сил. Будь на то моя воля, не вспомнил бы их ни словом ни вздохом. Но, увы, история упрямая вещь- И с горечью надо признаться — эти «Каины», «Бурбоны», «Янги» предавали нас, работали против нас, наносили ущерб нашему государству, Вооруженным Силам. Потому забывать о них нельзя.
ВАШЕ СЕРДЦЕ ПОД ПРИЦЕЛОМ…
Военные атташе и офицеры их аппаратов всегда находятся под пристальным вниманием спецслужб страны пребывания. И это вообще-то мировая практика.
В каждой стране свой контрразведывательный режим. Где-то он мягче, где-то более жесткий, а в иных государствах и вовсе враждебный. Зависит это от многих факторов: политической обстановки в стране, традиций, культуры, межгосударственных отношений, уровня профессионального мастерства контрразведчиков.
В службе военных атташе случается всякое. Это только в народном фольклоре бытует мнение, что «с милым рай в шалаше, если милый атташе». Справедливости ради надо сказать, что военные атташе устроены, как правило, неплохо, но от этого их жизнь не становится менее тревожной и опасной.
Не станем возвращаться к сталинским репрессиям конца 30-х годов. Этой проблеме посвящена целая глава нашего повествования. Сложность вся в том, что с окончанием Второй мировой войны опасность оказаться в подвалах Лубянки, потом в лагерях никуда не исчезла. Советские военные атташе вновь оказались под двойным ударом. В стране пребывания этот удар могла нанести контрразведка, а дома — органы НКГБ.
Первым «послевоенным» атташе, попавшим в жернова советских карательных органов, был полковник Николай Заботин.
Родился он в Истринском районе Московской области, в семье крестьянина. Семнадцатилетним юношей оказался в Красной армии. Окончил Московскую артиллерийскую школу, а в 1936 году — специальный факультет Военной академии им. М.В. Фрунзе. И сразу же попал в Разведуправление.
В следующем, 1937 году его направляют военным советником в Монгольскую народную армию. Через три года Николай Иванович возвращается из длительной командировки и продолжает службу в центральном аппарате.
В 1943 году его назначают военным атташе и одновременно резидентом Разведуправления в Канаде. Надо сказать, что резидентура под его руководством работала достаточно активно. Благодаря усилиям Заботила (Гранта) в этой стране была создана разветвленная агентурная сеть.
В то же время полковник допустил немало ошибок и просчетов, о которых мы подробно говорили в главе «Предатели».
Шифровальщик лейтенант Игорь Гузенко бежал и сдался канадской контрразведке. Ущерб, нанесенный предателем, был огромен. Полковника Николая Заботина отозвали в Советский Союз и арестовали. Вместе с ним в тюрьме оказались жена и сын.
«Я считал такое решение несправедливым, — пишет в своей книге «Сквозь годы войн и нищеты» генерал-лейтенант в отставке Михаил Мильштейн. — Не понимал, какими высшими государственными интересами можно объяснить арест ни в чем не повинных жены и сына Заботина».
Мне думается, что ключевыми словами в этой цитате являются слова «ни в чем не повинных». Однако сколько их было таких, десятки тысяч, сотни?.. Кто знает? Военные атташе не являлись исключением.
Вот еще одна загубленная жизнь. Военно-морской атташе и резидент разведки в Турции капитал 1-го ранга Аким Анатольевич Михайлов. История его ареста, расправы (иначе не назовешь) и последующего почти полувекового забвения потрясает.
Его взяли накануне нового, 1946 года. Прямо из-за праздничного стола. Арест и полное молчание год, два, десять, двадцать.
Военный прокурор Вячеслав Звягинцев, изучавший обстоятельства ареста капитана 1-го ранга Акима Михайлова, в книге «Трибунал для флагманов» пишет: «Родные и близкие терялись в догадках о причинах ареста Михайлова. Не раз обращались они в разные инстанции, но завесу секретности поднять не смогли.
Писала жена, Мария Петровна. Писал брат, офицер морской пограничной службы. В том числе и на имя Сталина. Чем они только не мотивировали свои просьбы сообщить о судьбе их мужа и брата. Обосновывали это даже необходимостью самим определиться в отношении к нему. Если враг, шпион — это одно. Если нет — то другое. Но и это не помогло. В ответ — гробовое молчание.
Мария Петровна, изливая душу перед вождем, недоумевала: где бы ни был муж, всегда возвращался из-за кордона с боевым орденом или медалью, и вдруг неожиданный арест?!
"Я прошу вас, дорогой тов. Сталин, — настаивала она, — объясните мне, очевидно, я перестала понимать, что творится вокруг меня".
Тогда, в 1946 году, многие наши сограждане уже давно перестали понимать, что же происходит вокруг них. Но большинство молчало, скованное страхом.
Так и оставались долгие годы все, знавшие Михайлова, в неведении о дальнейшей его судьбе. Реабилитационная волна 50-х годов не коснулась этого дела. Как, впрочем, и в 60-е, и в 70-е».
Далее Вячеслав Звягинцев рассказывает, что уже в середине 80-х главный редактор журнала «Знаменосец» обратился в Главную военную прокуратуру.
Я сам служил в популярном тоща военном журнале «Знаменосец» и, откровенно говоря, горд, что обращение из нашего издания дало толчок для выяснения истины. Действительно, в ту пору редакционная почта была полна письмами от фронтовиков. Среди них были и рассказы моряков, оказавшихся в Турции после того, как в 1942 году им с боями пришлось оставить Севастополь.
Военно-морской атташе капитан 1-го ранга Аким Михайлов сделал все, что было в его силах, для оказания помощи больным и раненым. После выздоровления он организовал их переправку на Родину. Его усилиями советские суда прошли ремонт. Теперь, через много лет после войны, матросы благодарили своего спасителя, хотели, чтобы о нем написал журнал.
Вот главный редактор и решил выяснить, можно ли говорить о Михайлове в печати или, если он был шпионом, предателем, то и не стоило о нем вспоминать. Ответа редакция, к сожалению, не получила ни через год, ни через два. И все-таки в 1991 году наконец состоялась полная реабилитация Михайлова. И это, пожалуй, главное.
