Помнится, тоща Наон только и ответил послу, что может сказать руководитель, который не только не контролирует ситуацию, но даже себя. На том и разошлись.
А через несколько дней, ночью в дверь квартиры военного атташе постучали. На пороге стоял испуганный агент:
— Фаттаха будут расстреливать!..
Полковник Наон быстро оделся, прыгнул в машину и погнал к зданию Центрального Комитета. Здание было окружено танками.
Владимир Ованесович развернулся, помчался в посольство. Поднял с постели заспанного посла, рассказал о случившемся.
— Надо спасать Фаттаха, — вымолвил Федотов.
Пока собирались, стало известно, что Фаттаха перевезли из здания ЦК в президентский дворец. Вдвоем, посол Федотов и военный атташе полковник Наон, вскоре были у ворот дворца. К ним навстречу вышел министр иностранных дел.
— У нас личное послание руководителя Советского Союза для вашего президента.
Министр замялся, бормотал что-то невнятное, но посла уже было не остановить. Их проводили в президентские покои. Перед ними предстал бледный, еле живой Абдель Фатгах Исмаил.
— Вот что, господа, — сказал советский посол, — кто будет президентом в стране, это ваше внутреннее дело, но если с Фаттаха упадет хоть один волос, вся ответственность ляжет на вас. — И он обвел взглядом присутствующих здесь премьер-министра, министра иностранных дел, других руководителей. — В зависимости от этого Советский Союз будет определять свою будущую политику по отношению к вашей стране. — Он повернулся к Наону. — Пожалуйста, военный атташе может подтвердить мои слова.
В это время Владимир Ованесович стоял спиной к окну. Услышав слова посла, он сделал шаг в сторону, чтобы подойти поближе к Федотову, и потянул плечом штору. Окно обнажилось, с улицы ударил яркий свет, и все вдруг увидели несколько красавцев — советских боевых кораблей, которые мирно покачивались на лазурных волнах Аденского залива.
В кабинете неожиданно стало тихо. Йеменские руководители завороженно смотрели на залив. Первым заговорил премьер-министр. Он заверил, что у них и в мыслях не было убивать Фаттаха.
…Когда посол и военный атташе покидали президентский дворец, Федотов с улыбкой спросил:
— Ты это специально финт со шторой проделал, Владимир Ованесович?
— Да нет, Борис Николаевич, случайно. — И хитро подмигнул послу. — А что, не слабый аргумент в поддержку ваших слов. Главное, своевременный.
Они оба от души рассмеялись.
«Доплыву, сынки…»
Вторая командировка в Аден состоялась у полковника Наона в начале 1986 года. По сути, он опять попал на войну. В Южном Йемене вновь стреляли друг в друга.
Спустя несколько лет, которые старый знакомый Наона Абдель Фаттах Исмаил провел в Советском Союзе, он возвратился в Йемен. Его ввели в политбюро ЦК партии, и когда Фаттах стал набирать силу и авторитет, противники устроили на него покушение. Специально подготовленный убийца под видом официанта принес чай в кабинет, где заседали Фаттах, заместитель премьера Али Антар, министр обороны Касем, начальник политуправления Алишея. Выхватив автомат, он расстрелял всех, кто находился здесь. Это стало началом гражданской войны.
Что и говорить, война есть война. И, разумеется, в таких экстремальных условиях дипломаты нередко попадают в сложное положение. Однако, как ни горько в этом признаваться, советский военный атташе, мягко говоря, повел себя неадекватно. Было принято решение отозвать его на Родину. На замену в Южный Йемен срочно убыл полковник Наон.
«Когда я приехал в Аден, — рассказывал Владимир Ованесович, — оставалось только посочувствовать коллеге: “Мне кажется, тебя неласково встретят в Москве”, — сказал тогда. Да он и сам это понимал».
Но до того момента, как Наон взглянул в глаза коллеге, было целое путешествие.
Это в мирное время — сел на самолет, загрузился в пароход, долго ли коротко, но добрался до места службы, где бы оно ни располагалось. Но война ставит иные проблемы. Как попасть в страну, в шторой идут боевые действия и все въезды в нее — дороги, вокзалы, порты, аэродромы — закрыты. Считай, как в кино — миссия невыполнима. Только тут не кино, а суровая действительность.
К счастью, прошлая командировка не пропала даром: Наон хорошо знал этот регион. Поэтому путь его сначала лежал в Северный Йемен, оттуда — в Джибути. Перед отъездом руководство военной разведки договорилось с Главным штабом военно-морского флота о посылке в Джибути корабля, на котором военного атташе полковника Владимира Наона предстояло доставить в Аден. Иного пути просто не было.
«В общем, из Джибути, — вспоминал Владимир Ованесович, — отправил телеграмму в Главный штаб ВМФ. Корабль прибыл, па который, кстати, пришлось пробираться с большим трудом. Веда это в Йемене я — военный атташе Советского Союза, а в Джибути — кто такой? Да никто. И в порт кто меня официально пропустит?
Пришлось действовать неофициально. В Джибути родной язык арабский, но все, особенно иностранцы, говорят на французском. А я с пограничником завел разговор по-арабски. Они, конечно, размякли, заулыбались, вдобавок блок сигарет, две бутылки виски сделали свое дело. Через час я уже загружался в нашу шлюпку и вперед на родной, советский корабль.
А у меня ведь в мешке радиостанция, документация. Только подумаешь — вспотеешь. Если что — трибунал».
Однако все прошло, как говорят космонавты, в штатном режиме. Хотя сама ситуация — уникальна. Военный атташе, миновав все границы, высаживается с борта советского десантного корабля в Аденском заливе.
Так оно и было. Наш десантный корабль, замаскированный под нефтеналивной танкер, через несколько часов пути лег на курс Адена. Когда стали подходить ближе к берегу, Наон, помнится, не удержался, подсказал капитану, мол, возьми правее, а то сядешь на мель. Капитан сильно удивился, что сухопутный пассажир указывает морскому волку куда идти: вот перед ним лоция.
— Да ты не обижайся, командир. Я тут каждый камешек знаю. В первый заезд подводной охотой увлекался, изучил залив как свои пять пальцев, — успокоил Наон.
Корабль остановился на рейде. Вновь Владимир Ованесович вместе с мешком погрузился в шлюпку — и к берегу.
А на берегу тем временем стреляли. Не доходя метров ста пятидесяти, полковник Наон приказал: давайте, ребята, назад, на корабль, а я уж сам доберусь. Старший из матросов пытался возразить, мол, как же вы до берега догребете с таким баулом.
— Догребу, сынки, а вами рисковать не хочу. Мало ли кто с берега увидит шлюпку, подумает недоброе. А один я скорее проскользну.
Наон знал, он опытный пловец, до берега доберется благополучно, даже с тяжелым мешком. А дальше уже своя земля — территория Советского посольства в Адене выходила прямо к заливу.
Сотрудники аппарата военного атташе потеряли дар речи, когда увидели своего нового шефа — мокрого с ног до головы и с мешком за плечами.
