Вот это да!
А смеющийся Хельвин продолжал вываливать на нас последние дворцовые сплетни:
— А вторая половина в это время уверяет, что она его мачеха.
Вот когда горят обыкновенные уши, это неприятно, когда же такие десятисантиметровые лопухи — невыносимо. Особенно под пристальными взглядами.
— Значит, можно считать это личной неприязнью, — Рейвар, как ни в чем не бывало, продолжал рассматривать графиню. Затем перевел взгляд на покрасневшую меня и ухмыльнулся так, что я начала резко бледнеть. — Глубоко личной. Скажи мне, Маришат, как ты догадалась, кто сшил платье для той, кого ты считала соперницей?
— А что там догадываться, как будто я не узнаю швы Ангелы, — высокомерно повела носом графиня.
— Швы у нее действительно великолепны, — подтвердила я. — Нитку не перетянет, ткань вся так ровненько ложится, а сами стежки аккуратненькие, чистенькие, никогда не натрут и движения не сковывают. Такие портнихи на вес золота… или камней. Знаешь, кто-то из великих однажды сказал: «Подруга отбила у нее мужа и портниху. Последнее она не могла простить». Я даже не подруга…
— Маришат, как же ты так умудрилась, а?
— Туда ей и дорога! Я эту дуру вытащила из таких трущоб, что от воспоминаний мутит, работу дала. А она с этой дешевой девкой связалась. Говорит — есть с чем работать, а на тебя, хозяюшка, только перевод ткани, трубой сшивай и рюшами отделывай. Мерзавка! Заскучала она, тварь такая. Творить ей, видите ли, охота, а не старые лекала мучить. Не зря мне так не хотелось отпускать ее на этот смотр моды, что в Остаре злосчастном проходил. Как оттуда вернулась, все с дурными глазами: то служанке какой платье пошьет, мол, руку набивает, то мне начинает чушь нести.
— Скучно ей стало одно и то же делать, она ведь действительно талантливой была. А ты на других не позволяла работать, даже платье той служанки в клочки разорвала… накануне свадьбы. Да избила так, что та едва жива осталась. Ангела мне рассказывала, — пожала я плечами. — Меня-то ты за хвост оттаскать не могла, так? А с Ангелой отношения выяснять тут же отправилась.
— Она сама виновата, наглая паршивка. Отговариваться начала, оскорблять. Ножницы сами под руку подвернулись. Ангела еще и смеется, правильно говорит, тебя Лиса вешалкой звала. Тут я не выдержала. Хотя по-хорошему надо было дружкам Бартоломео отдать на развлечение, они давно к ней руки тянули, да я не позволяла.
Вот это меня поразило даже больше, чем весь рассказ. Маришат совсем не жалела о содеянном. Даже, наоборот, рассказывала как о подвиге.
— Ну вот, я же тебе говорил, что ножницами только бабы и орудуют, а ты не верил, — развел руками всклокоченный Хельвин, смотря на Рейвара. — Все рыжую выгораживал. Как будто тут дурных баб больше нет.
— Я считал Маришат более умной. Она могла бы за собой и убрать, наверняка не впервой.
— Не успела, — опустила голову графиня. — У меня все платье в крови было, пришлось срочно переодеваться. Сначала-то я обрадовалась, что никого из этих приживал-служанок нет рядом, а потом поняла, что даже и людей верных позвать побыстрее не смогу. Я понадеялась, что никто не заметит, девка ваша танцами занята. Но спускаясь в залу, чуть на нее не наткнулась, когда та в комнаты возвращалась.
Ну что тут сказать — на редкость предприимчивая женщина, у которой костью в горле встала моя рыжая персона. Наверное, Кай знал, куда посылать такую саботажницу, как я. Вроде ничего особого и не делала, зато столько всего вокруг накрутили, что сами пауки и запутались.
За эти сутки я так устала, что на скрип двери даже ухом не повела. Только поглубже запрятала мордочку, надеясь на плохую память хозяина комнаты.
Угу, наивность — неизлечимая болезнь.
— Ты знаешь, что твои звериные инстинкты не воспринимают меня как потенциальную опасность?
На почесывание за ушком я ответила, оскалив клыки, сил на хоть какое-то приличное рычание уже не было. Да и не хочется мне с ним спорить. Голова так трещала, что даже думать больно.
Пока Рейвар разбирался с графиней, меня отправили к нему в комнату во избежание влипания в еще какую историю, так сказать. Я подобную заботу не оценила и, едва оклемавшись, перекинулась в звериное тело.
Комнату ему отдали хоть и одну, но довольно большую, с камином, широкой кроватью и письменным столом прямо перед окном. Уютненько. И помещение уже успело пропитаться его запахом, что действовало на меня уж слишком опасным образом. Накидав на один из диванов побольше подушек, я залегла в этом теплом гнездышке, блаженно морщась от мысли, что сейчас посплю.
Вот только сон не шел.
Осторожно проследив за тем, как Вареник раздевается, в самый пикантный момент я не выдержала… и зажмурилась. Такое моя неокрепшая психика могла не выдержать.
Еще полчаса мы дружно изображали крепкий сон. Потом я проиграла…
Глава 10
МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ!
Если женщина не сдается — она побеждает. Если сдается — диктует условия победителю.
Карел Чапек
Вроде бы еще секунду назад я караулила объект своей извращенной любви, внимательно вслушиваясь в каждое его движение, в шелест льняного белья и мирное дыхание. Судя же по ощущениям, которые редко подводят звериный организм, прошло уже несколько часов. Да и в комнате присутствует кто-то лишний.
Так что ничего удивительного в моей реакции нет. И вообще, не покусала — и ладно.
— Ты видел — она меня чуть без пальцев не оставила?! — возмутился Хельвин.
— Говорил тебе — не лезь к ней. Пусть спит. А то еще без чего-нибудь оставит. — Сказано это было таким тоном, что я сразу поняла, на что намекает Рейвар, возившийся в данный момент с одеждой. — Не забывай — у этой заразы слюна ядовитая, лечить замучаешься.
— Хе-хе, я-то думаю, чего у тебя вся шея до сих пор исполосована, а это, стало быть, она тебя приласкала.
— Если кое-кто не заткнется, я его так приласкаю — мало не покажется, — прорычала я, закапываясь в подушки.
— А я за руки подержу, — мрачно добавил Рейвар, натягивая брюки на то, о чем я даже думать стесняюсь.
Это я уже подсмотрела в щелочку между подушками. Благодаря тяжелым портьерам в комнате царил приятный полумрак, при котором смуглая кожа выглядела потрясающе красивой. Ноги у Рейвара что надо… а остальное прикрыла черная рубашка.
— Она там всю ночь спала? — донесся до меня едва слышный шепот, который мои лисьи уши, однако, четко уловили. Особенно хорошо различимо раздраженное сопение. — Да я перстень проиграл Лизину.
— Спорили? Вот я матери расскажу, на что вы меня подбиваете.
— Она рада будет! Нам такой специалист пригодится. Ты видел, как она эту графиню сломала? Та пела, как заведенная.
— А ты видел, в каком состоянии я Лиску потом уносил? Не ты один впечатлился, но эта хвиса… не знаю, как тебе это объяснить. Что-то с ней не так.
