Еще я вдоволь насмотрелась на местный быт. Наш отряд двигался по основной дороге в сторону замка, вдоль которой стояло несколько деревень. К моему удивлению, они оказались очень чистенькими, без тех нелицеприятных ужасов, которые так любят описывать в наших с Каем любимых книгах фэнтези. Никаких забулдыг вокруг и грязных луж с крутобокими свиньями. Опрятные домики, стоявшие довольно далеко друг от друга, каждый с садом и огородом, в это время года радующим взор разве что редиской и луковыми стрелками. Чистые (насколько это возможно в таком возрасте) детки спокойно бегали по улице, беспородные псы лениво смотрели нам вслед. Кое-где на лавочках сидели старушки, куда же без них. На шум из дома выглядывали женщины в разноцветных сарафанах.
В одном из таких теремков мы и остановились — напиться и просто отдохнуть. Большинство полукровок расположились в саду, а мы с Нейллином пошли в дом. Там нам предложили квас, пироги и ту самую редиску. Но пока я выбирала самый вкусный пирожок, пытаясь отличить капустную начинку, которую просто терпеть не могу, от творожной и мясной, все съели без меня.
— Можно подумать, ее не кормили! — возмутился Хельвин, когда я во всеуслышание заявила, что они проглоты.
— У меня растущий организм, мне витамины нужны!
— Кто?
— Вот! Не знаешь, неуч, не говори.
Через полчаса, поблагодарив хозяев, мы двинулись в путь. На прощание полненькая женщина всучила мне полотенце, в которое были завернуты редиска и пирожки. Думаю, столь бурного выражения радости еще никто в своей жизни не видел. Даже Вареник улыбнулся, наблюдая, как я прыгаю и обнимаю добрую тетеньку.
Пока я держала свое богатство, решая дилемму, как бы и узелок не отдавать, и умудриться с занятыми руками на коня залезть, меня в седло опять-таки забросили. Я была совсем не против помощи, но для проформы решила осадить наглеца, облапавшего мою попу, и вдарила по загребущим ручонкам хвостом. Вообще-то не особенно сильно, все равно, что моих котов веником гонять — не больно, но обидно. Только месть за это была страшной — меня схватили за кончик пятой конечности и, слегка сжав, резко провели против шерсти. Я в седле подпрыгнула, как от разряда током. Чуть всю свою редиску не растеряла!
А Вареник довольно ухмыляется. Вот уж действительно: сделал гадость — себе радость. Как все-таки неприятно быть по ту сторону пакости.
Всю дорогу мне приходилось игнорировать присутствие Рейвара. Я избегала не только смотреть на него, но даже думать о нем. Стоит мыслям коснуться этого ушастого интригана, как они мигом сворачивают не в ту сторону, а в груди поселяется огненный ежик, колющий меня изнутри, душащий, недовольно фырчащий. Из-за этого я злилась на себя, влюбленную курицу, и на него — зловредного типа, который выражается какими-то непонятными словами, порождая тем самым совершенно ненужные надежды.
Ух, как меня это бесило! Его, видите ли, ко мне тянет… тянет его. Как же хотелось головой стукнуться! Я не понимаю, что может означать эта фраза, насколько его ко мне тянет, зачем, как давно? И вообще, почему мне кажется, что он сам недоволен этой тягой?
Я, допустим, тоже знаю, что есть всякую дрянь быстрого приготовления из разряда «просто добавь воды» жутко вредно. Но иногда дома, когда никого нет, завариваю себе макарошки и быстренько съедаю, наслаждаясь каждым сантиметром этих мучных кудрей. Потом тщательно проветриваю помещение и несколько раз проверяю, не забыла ли выбросить упаковку. Не дайте боги, родительница обнаружит — крику поднимется! Не преминет напомнить, что у меня больной желудок, и вообще: «Как ты можешь есть эту дрянь?! Лучше бы нормальных макарон наварила. С сыром и котлеткой».
Вот честно, чувствую себя этими самыми макарошками. Вроде питаться ими вредно и несолидно, но иногда так тянет на эту гадость!..
Скотина!
Вот под такие мысли я и грызла редиску, прибрав пирожки подальше, — еще пригодятся. После этого меня буквально накрыло хорошее расположение духа, отчего потянуло на разговоры. Так как ближе всех оказался Хельвин, он и попал под раздачу:
— Странное село, чистенькое такое. Я думала, тут поля должны быть повсюду, а не леса.
Он посмотрел на меня, как на букашку неразумную, что к хвосту его коня прицепилась:
— Зачем им поля? Эта страна богата за счет своих самоцветных копей. Драгоценности буквально у них под ногами валяются. Горный хребет, что на северо-западе, богат самородками, но очень неприступен. Ты-то по его краю ходила, а дальше начинается сплошной мрак, одни скалы да обрывы. Но с моря как раз к хребту через пустыню несутся облака, полные воды, они-то и проливаются над холодными скалами, а затем, вымывая драгоценности, наполняют десятки рек долины графства. Так что простой люд здесь живет не сельским хозяйством, а добычей самоцветов. Несколько месяцев мужской работы обеспечивают семью на целый год. Поэтому и огороды у них маленькие.
— И поэтому зарятся на графство все, кто ни попадя!
— Куда же без этого. Раньше тут армия была что надо! Наемники многих рас не гнушались служить в графстве за хорошую плату, дорожили местом, особых безобразий тут не наблюдалось. Поэтому люди так спокойно относятся к инородцам — вроде как защитники привычные. Прежний же маркграф жадный был, платить не хотел, вот все наемники и ушли. А люди разве много навоюют?
Тут меня заела обида:
— Почему ты так пренебрежительно говоришь о людях?
— Глупая ты все же. Ничего против людей я не имею. У меня приемная мать наполовину человек.
— Приемная мать?
— Елна, вторая жена моего отца. Она меня фактически вырастила. Точно также, как и Рейвара. Волчица, мать его, до сих пор детей боится. Она же телохранительницей была, когда они с Бинориантием познакомились, так ею и осталась.
— С кем? — До сих пор не понимаю — как они это вообще выговаривают?
— Бинориантий — отец Рейвара, наш предыдущий правитель. Ты вообще ничего не знаешь?
— О чем? — невинно похлопала я глазами. Может, просветят меня, гастролершу приблудную.
— Нет, а потом они удивляются, чего это у них Лиска как дикая! — Хельвин всплеснул руками. — Если хочешь, я расскажу, как мы докатились до жизни такой.
— Какой?
— Да вот такой, что мотаемся боги знают, где ради единственного сына нашего лэй’тэ, когда можно было бы просто взять мальца за шкирку и притащить к нам.
— Тогда рассказывай, мне уже интересно.
— Заварил всю кашу еще Бинориантий, когда в довольно преклонном возрасте повстречал Ядвигу, молодую телохранительницу из клана Волков. До сих пор не понимаю, что она в нем нашла, — с некоторой ревностью заявил Хельвин, мерно покачиваясь в седле. У меня, надо признать, уже спина начала ныть. — Но тайно встречались они около трех лет. Его старший сын, Октинхейм, никогда не одобрял этой связи, но спорить с правителем не мог. Для нас слово нашего владыки — закон, не подлежащий обсуждению. Рождение второго принца стало для Октинхейма ударом. Видишь ли, у нашего нынешнего правителя три дочери и ни одного сына. Его жена потеряла возможность иметь детей, а пойти на измену он не хочет, говорит, чтит брачные обеты… на папочку своего намекает, до сих пор в обиде, что после двадцати лет траура тот якобы предал его мать, связавшись с волчицей. Так или иначе, но Октинхейму оставалось только ждать внуков. В то время как его брат подрастал, а отец вовсе не собирался скрывать незаконнорожденного сына — наоборот, открыто восхищался талантами мальчика.
