Как отмечают эксперты Госдепартамента США, анализ политики кубинского руководства после Карибского кризиса в 1962 году показал, что все эти годы отношения между Кубой и СССР как по партийной, так и по государственной линии неуклонно ухудшались.
Решения пленума ЦК КП Кубы от 26 января 1968 года и процесс над «старыми» коммунистами, сторонниками Советского Союза, рассматривается в правящих кругах США как новое доказательство углубления имеющихся противоречий между Кубой и СССР.
Оценивая эти события на Кубе, помощник вице–президента США Райли в частной беседе в феврале с. г. заявил, что удаление из КП Кубы «просоветской группировки» подкрепило мнение американских экспертов о том, что Куба, несмотря на экономическую зависимость от Советского Союза, не является его сателлитом и способна на серьезные самостоятельные политические действия. По мнению вице–президента Хэмфри, сенатора Маккарти и других, в настоящее время необходимо создать такие условия, при которых Куба «могла бы вновь присоединиться к американской семье наций».
Этому, отмечают эксперты, может способствовать как восстановление некоторыми государствами Латинской Америки (Венесуэла, Боливия, Эквадор) дипломатических отношений с Советским Союзом, которое, учитывая реакцию Ф. Кастро в этом вопросе, вызовет дальнейшее ухудшение кубино–советских отношений, так и нормализация странами—членами Организации американских государств (ОАГ) политических и экономических связей с Кубой.
Такие действия, как считают в Госдепартаменте, окажут положительное влияние и на консолидацию антикастров–ских сил на Кубе. По словам представителя США в ОАГ Ли–новитца, американское правительство располагает данными о том, что сейчас на Кубе укрепляется положение тех, кто выступает за отход Кубы от социалистического лагеря и ее возвращение к капиталистической системе развития.
В Госдепартаменте утверждают, что нынешний курс кубинского руководства на все больший отход от Советского Союза, а также складывающаяся внутриполитическая и экономическая обстановка на Кубе создают благоприятные условия не только для развития широкой торговли с Кубой, но и для восстановления с ней дипломатических отношений.
Вместе с тем США пока не хотят выступать инициатором нормализации отношений с Кубой и ищут для этого посредника.
<…> вместе с тем он (Линовитц. – М. М.) исходит из того, что Ф. Кастро, несмотря на серьезные разногласия с Советским Союзом, пока не готов пойти на нормализацию связей с США, но согласится на восстановление дипломатических отношений с латиноамериканскими государствами. В переговорах с Кубой, по словам Линовитца, следует предложить кубинцам значительные кредиты в долларах, которые будут незамедлительно компенсированы Соединенными Штатами»
[530]
.
Советским лидерам было над чем призадуматься: американцы, намереваясь сыграть на обострившихся противоречиях Гаваны с Москвой, могут заманить Кубу необходимыми ей как воздух кредитами, а потом, как уже бывало неоднократно, накинуть на нее «экономическую удавку». Вызывала опасения информация об увеличившемся количестве визитов на Остров свободы американских журналистов, общественных деятелей, представителей науки и культуры, со многими из которых Фидель Кастро встречался лично.
В 1967—1968 годах американцы значительно снизили количество недружественных актов в отношении Кубы и даже стали оказывать сдерживающее влияние на кубинских контрреволюционеров. В Белом доме наверняка надеялись, что вот–вот откроется «заветная дверца» на Остров свободы и загнанный в угол Фидель Кастро встретит их с распростертыми объятиями. Москву не могло не тревожить то обстоятельство, что к концу 1967 года в кубинской прессе почти прекратилась антиамериканская кампания, а сам Кастро и другие кубинские лидеры перестали выступать с резкими заявлениями в адрес США.
К чести Кастро, после январского пленума он немного поостыл и смог трезво оценить сложившееся в стране положение. Понял, что нельзя винить только Советский Союз в продовольственном и бензиновом кризисе, что в провале политики «множества вьетнамов» виноваты сами кубинцы, не учитывавшие, что Латинская Америка уже не является однородным континентом, как раньше. Поэтому запоздало, но кубинским руководством было принято решение временно отказаться от практики направления в другие латиноамериканские страны граждан Кубы для участия в боевых действиях.
Вдобавок, в советско–кубинских взаимоотношениях того времени возобладало разумное и практичное начало. Обе страны продолжили поддерживать отношения на уровне, позволяющем обеспечивать постоянный приток советской помощи. Разумеется, при условии, что Куба будет проводить свою независимую политическую линию. Подобное равновесие могло быть нарушено только в экстраординарных случаях или в результате воздействия мощных внешних экономических и политических факторов. А это к началу 1970–х годов не представлялось реальным. (Но стало реальным при Горбачеве в конце 1980–х годов.)
Подобный сдвиг в отношениях Фиделя Кастро с Москвой объяснялся и влиянием Рауля Кастро, и тех людей в кубинском руководстве, которые были благожелательно настроены к СССР, и, наконец, тех советских специалистов в Гаване, к мнению которых Фидель Кастро прислушивался.
В конце 1960–х годов в кубинском руководстве все больший вес стала набирать группа лиц, которые имели позитивное отношение к СССР и выступали за устойчивое развитие и улучшение отношений с социалистическим лагерем. Глава РВС Рауль Кастро, глава МВД Серхио дель Валье, секретарь ЦК Армандо Харт, член политбюро Карлос Рафаэль Родри–гес, Айде Сантамария – все они были ветеранами «Движения 26 июля», входившими еще в годы герильи в узкий круг руководителей этой революционной организации.
Кубинцы в 1968 году были озабочены не только отношениями с Москвой. Они постоянно зондировали политическую обстановку в Соединенных Штатах, внимательно присматриваясь к кандидатурам тех политиков, которые могут занять кресло главы Белого дома. Во время правления Линдона Джонсона у них не было особых опасений, что США нападут на Кубу. И в Гаване, и в Москве знали, что президент Джонсон не склонен применять силу против Кубы, считая, что ему «достаточно Вьетнама».
В конце 1968 года была предусмотрена очередная смена хозяина Овального кабинета. Один из источников, приближенных к кубинскому руководству, сообщал: «Мы, кубинцы, с тревогой думаем о том, что может случиться, если к власти придет Никсон, известный своей ненавистью к Кубе. Из двух зол, Никсона и Хэмфри, – кубинцы предпочли бы Хэмфри, но, по кубинским прогнозам, у Хэмфри меньше шансов на избрание, чем у Никсона»
[531]
.
Хэмфри, в случае победы на выборах, был намерен пересмотреть политику США по отношению к Кубе. Первым шагом в довольно длинном процессе нормализации американо–кубинских связей могло стать возобновление торговли, причем на неофициальном уровне. Предполагалось, что за поставки двумя–тремя фирмами продовольствия и одежды Куба расплатится сахаром.
Никсон, установивший контакт с кубинскими эмигрантами и связанный с американскими политическими кругами, весьма враждебно относящимися к Кубе, в случае его избрания на пост главы Белого дома, мог значительно ужесточить политику Вашингтона в отношении Гаваны. Перед съездом Республиканской партии в Майами он заигрывал с кубинскими эмигрантами, призывал к усилению блокады острова.
