Действительно, особенно тяжело приходилось в сборной тем игрокам, которые не сталкивались с такими нагрузками в своих родных клубах. А больше всего страдал от тарасовских упражнений в 1960-е знаменитый вратарь горьковского «Торпедо» Виктор Коноваленко, который был основным стражем ворот советской сборной в то время. «Витя приезжал на сборы национальной команды в значительно худших, чем динамовцы, армейцы, спартаковцы, физических кондициях, в немного разобранном состоянии. Для него были настоящим испытанием физические нагрузки, которые предлагал Тарасов с первого же дня. Помню, мы пришли в зал для разминки и Анатолий Владимирович начал ее с упражнений на поднятие двадцати килограммовых блинов от штанги. Все легли спиной на пол и по команде тренера начали поднимать груз. “Подняли — опустили”, — четко указывал Тарасов, прохаживаясь между рядами игроков. Подошел к Коноваленко, тот кряхтит, с трудом поднимает блин, пот с него градом льется. Постоял возле него Анатолий Владимирович, пока Витя не признался, выдавливая слова: “Тяжело, может, хватит, Анатолий Владимирович?” Тарасов, как показалось, только этого и ждал. Заложил руки за спину, наклонился к вратарю и сказал так, чтобы слышали другие игроки: “Тяжело, говоришь, Витя? А ты пойди на завод устройся, может, легче будет?!” Под общий хохот хоккеистов Коноваленко, тужась, продолжил упражнения с блином», — рассказывал эту историю Виталий Давыдов.
Анатолий Владимирович был хитер на выдумку еще и потому, что у тренерского штаба и игроков тогда было мало подручных средств. Какие тогда были тренажеры по сравнению даже не с теми, что имеются в распоряжении современных спортсменов, а с теми, которыми оснащены обычные фитнес-клубы?!
Тогда был «первобытный век», если сравнивать с нынешними программируемыми тренажерами-машинами, с помощью которых тренируются спортсмены и простые любители физической культуры. Игроки сами варили из труб снаряды, чтобы отжиматься, таскали тяжести, в подвале базы их всегда ждала верная «подруга» — штанга. Богатый на выдумки Тарасов придумал, как можно использовать в тренировочной работе обычные автомобильные покрышки. Их привязывали резинками или парашютными стропами к поясу хоккеиста, и игроки начинали передвигаться с этим довеском, естественно, не имея возможности разогнаться по площадке. Можно представить, как проклинали хоккеисты эту вредную обузу. Зато тяжело в учении, легко в бою, как говорил великий русский полководец Александр Васильевич Суворов. На площадке армейцы и сборники летали, в то время как противник в конце игры еле волочил ноги.
«Если будете в Архангельском, то слева увидите мостик, а вниз там идет тропинка. И там же была деревянная лестница, ведущая к церкви. И был бугор. На нем росли трава, кусты, — вспоминает Михаил Туманов, который часто наблюдал за тренировками армейцев. — Так вот после тренировки недельной этот бугор весь был голый, потому что на него по заданию Тарасова надо было быстренько забраться, наверху попрыгать, а оттуда спуститься на одной ножке, спрыгивая. Чуть отдыхаешь и опять. Это такие физические нагрузки были у Тарасова. На базе у главного корпуса была парадная лестница, вниз идет. Игроки друг на друга садились и по лесенке этой прыгали вверх-вниз».
Те, кто «погулял» накануне, буквально стонали. Организм был и без того обезвожен, а Тарасов запрещал игрокам во время занятий пить воду. «Я исхитрялся, брал с собой бутылочку воды, когда они выходили на лед, садился на скамейку запасных. “Миша, не вздумай им воду из раздевалки приносить!” — кричал Тарасов с середины площадки. Но они потихоньку подъезжали ко мне под разными предлогами. Дескать, шнурок развязался, ленту наклеить на крюк или клюшку поменять. А сами со словами: “Миша, дай глоток сделать!”, — пригнувшись за борт — главное, чтобы не видел тренер, — делали несколько глотков», — вспоминал, улыбаясь, Михаил Туманов.
И вот парадокс. При всех тех изнуряющих нагрузках, особенно после вальяжного отпуска на море или вечерних посиделок в ресторане накануне, никто и не думал жаловаться на Тарасова. Привыкали, вырабатывая под руководством наставника своего рода защитный иммунитет к самым тяжелым испытаниям.
Тарасов на подобных занятиях в ЦСКА и в сборной был сам движение, страсть, энергия. Иногда при большом стечении публики, журналистов, обожавших наблюдать за ним в эти минуты, брал в руки микрофон, хотя хоккеисты и так его прекрасно слышали. Начинал командовать игрокам, вставляя в разговор разные «подколки».
«На тренировках Тарасов был бог!» — эта фраза принадлежит Валерию Харламову. Тренер работал на пределе сил и требовал такого же фанатичного отношения к хоккею от своих учеников. Известна фраза Тарасова: «Мало собрать в команду звездных игроков, надо, чтобы и тренер соответствовал этой команде».
«При Тарасове мы не могли и подумать о том, чтобы возражать нашему тренеру. Что бы он ни сказал, это было законом, истиной окончательной и не подлежащей обсуждению. Мы для него были новичками, еще только осваивающими премудрости хоккея. Тарасов поддерживал старших. Он объяснял нам не однажды, что возраст — не самое главное в спорте. Юность — важный аргумент, но не решающий. “Если ветеран и новичок равны по мастерству, то место в основном составе я отдам ‘старику’ — молодой должен понимать, что он может подождать, что когда-нибудь и его будут подпирать дублеры. Место предоставим младшим только тогда, когда они, бесспорно, будут выше ветеранов…”», — признавался Валерий Харламов.
«Тарасов вел тренировки с энтузиазмом, зажигал ребят, был строг к тем, кто ленился, придумывал интересные упражнения. Требовал многого, но мы заводились и работали на совесть. Иногда кто-то из ребят хотел поддеть Тарасова, но всё заканчивалось в его пользу, — вспоминал капитан ЦСКА и сборной Борис Михайлов. — У Аркадия Ивановича Чернышева же была крепкая нервная система, я никогда не видел его вспыльчивым, его невозможно было вывести из равновесия. Даже когда мы проигрывали важнейшие матчи, Тарасов буквально носился вдоль скамейки, а Чернышев невозмутимо стоял у бортика, ничем не выказывая волнения».
Анатолий Тарасов действительно был «фонтаном эмоций и страстей», великим трудоголиком с неповторимым артистизмом. Он и строил свою речь так, что его отдельные фразы (наподобие «Есенина русского хоккея», сказанной о Мальцеве) разлетались на поговорки и легко становились газетными заголовками. Чего стоит такая фраза: «Играя, вы должны видеть блондинку, пришедшую на хоккей и сидящую на трибуне в четвертом ряду».
Не случайно, общаясь с ним, журналисты ждали от острого на язык мэтра какого-то оригинального комментария, экспромта: вдруг он сам спровоцирует спор с репортерами и сам начнет задавать им вопросы. Тарасов был находкой для объективов фотографов и камер во время телевизионных трансляций.
Как вспоминают хоккеисты, работавшие под его началом, Тарасов не стеснялся предлагать совершенно неожиданные упражнения. Однажды во время плавательных занятий в бассейне вдруг попросил помощников кинуть в бассейн клюшки и ватерпольный мяч. Дескать, поупражняйтесь в игре в «хоккейное водное поло».
«Он был всегда на коньках, мог на тренировке сам лечь под шайбу, нередко выполнял упражнения вместе со всеми нами. Эмоциональный, заводной, требовательный, Анатолий Владимирович зажигал всех своим энтузиазмом и вместе с тем зорко следил за работой каждого игрока. Характер был у него жестче, чем у Аркадия Ивановича, — вспоминал Виталий Давыдов. — Он был для нас кнутом, в то время как Чернышев — пряником. Аркадий Иванович и Анатолий Владимирович прекрасно дополняли друг друга и составляли блестящий тренерский дуэт. Темпераментному Тарасову иногда не хватало терпения. Если сборная начинала проигрывать, он сразу же предлагал перетасовать звенья, поменять тактику. “Ну, подожди, не спеши”, — успокаивал его Аркадий Иванович».
