Лейтмотивом популярной в Лондоне книги Ричарда Фабера «Французы и англичане» служит мысль о том, что многие различия между этими двумя народами коренятся в их отношении к природе. Если французский садовник, как и французский повар, демонстрирует свою власть над ней, то англичане, наоборот, отдают предпочтение естественному перед искусственным. В этом контрасте между англичанами и французами нельзя не усмотреть тождества с главной чертой, разделяющей японцев и китайцев. В отличие от своих континентальных соседей, оба островных народа в своем мироощущении ставят природу выше искусства.
Как японский, так и английский садовник видят свою цель не в том, чтобы навязать природе свою волю, а лишь в том, чтобы подчеркнуть ее естественную красоту. Как японский, так и английский повар стремятся выявить натуральный вкус продукта в отличие от изобретательности и изощренности мастеров французской и китайской кухни. Уважение к материалу, к тому, что создано природой, – общая черта прикладного искусства двух островных народов.
Хаотичность Лондона и Токио в сопоставлении с четкой планировкой Парижа и Пекина воплощает общий подход к жизни, свойственный двум островным народам, – представление о том, что человеку следует как можно меньше вмешиваться в естественный ход вещей. На взгляд англичан и японцев, город должен расти так, как растет лес. И роль градостроителя, стало быть, не должна превышать роли садовника в английском парке или японском саду. Его дело лишь подправлять и облагораживать то, что сложилось само собой, а не вторгаться в разросшуюся ткань города со своими планами.
Эта общая черта пронизывает многие стороны жизни двух островных народов – вплоть до подхода к воспитанию детей. Английские родители стараются как можно меньше одергивать ребенка, не вмешиваться без нужды в его поведение, не препятствовать, а способствовать формированию его индивидуальности. Они относятся к детям так же, как японский резчик по дереву относится к материалу.
Англичане и японцы. Казалось бы, трудно представить себе два народа, более непохожие друг на друга! Англичане возвеличивают индивидуализм, японцы отождествляют его с эгоизмом. Английский быт ограждает частную жизнь, японский быт практически не оставляет для нее места. Однако эти противоположности, как ни странно, смыкаются в нечто общее. Оба народа, как уже говорилось, ставят естественное превыше искусственного. Но этот кардинальный принцип их подхода к жизни не распространяется на область человеческого поведения. Хотя англичане превозносят индивидуализм, а японцы осуждают его, как тем, так и другим в одинаковой степени присущ культ самоконтроля и предписанного поведения.
Олицетворением этой общей черты в характере двух островных народов могут служить японский самурай и английский джентльмен. Каждый из этих нравственных эталонов воплотил собой социальный заказ правящей элиты на определенном историческом рубеже. У японцев такой кодекс поведения сложился в эпоху Токугава, когда страна была наглухо заперта от внешнего мира; у англичан, наоборот, в эпоху расширения заморских владений. Однако и тут, и там он имел сходную цель: упрочение социальной стабильности.
Помимо очевидных параллелей, которые можно провести между кодексом самурая с его идеалом верности и кодексом джентльмена с его идеалом порядочности, судьба их схожа еще и в том, что они перешагнули за пределы своего класса и своего времени. Можно считать самураев давно вымершей породой. Можно спорить о том, много ли истинных джентльменов дожило до наших дней. Но трудно отрицать то воздействие, которое каждый из этих эталонов оказывает на национальную психологию вообще и нормы человеческих взаимоотношений в особенности.
Англичане, как и японцы, постоянно ощущают натянутые вожжи: человек должен вести себя не как ему хочется, не как подсказывают ему чувства, а как предписано поступать в подобных случаях. Англичане, как и японцы, проходят свой жизненный путь так, словно каждый из этих шагов – часть некоего священного ритуала. Они приучены произносить определенные слова и совершать определенные поступки, положенные в определенных обстоятельствах.
Эта ритуалистическая концепция жизни подавляет непринужденность и непосредственность. Культ самообладания, способность чувствовать одно, а выражать на своем лице нечто другое – словом, «загадочная восточная улыбка самурая» и «жесткая верхняя губа» джентльмена в обоих случаях служат поводом для сходных упреков в коварстве и лицемерии.
Уже отмечалось, что англичан и японцев сближает склонность ставить естественное превыше искусственного. Однако в рамках этого сходства заключено и различие. Две островные нации возвеличивают как бы две противоположные черты природы, ее диалектики. Если японцы поэтизируют переменчивость, то англичане – преемственность. С одной стороны, сакура с ее внезапным, буйным, но недолговечным цветением; с другой – вековой дуб, равнодушный к бегу времени и недоверчивый даже к приходу весны. Вот излюбленные этими народами поэтические образы, воплощающие различия между ними.
Здесь же кроются корни их отношений к традиционному и к новому. Оба островных народа сохранили в своем характере и образе жизни много традиционных черт. Но, оберегая их от внешних влияний, японцы часто пользуются как бы приемом борьбы дзюдо: уступать нажиму, чтобы устоять; приспосабливаться внешне, чтобы остаться самобытными внутренне. У англичан же приверженность традициям подчас более догматична, стойкость реже дополняется гибкостью.
Переменчивость и недолговечность для японцев – закон природы, воплощенный даже в быту: палочки для еды используют один раз и выбрасывают, оконные рамы, оклеенные бумагой, и полы из соломенных матов периодически заменяют. Вот почему, оказавшись на пепелище, японцы лучше, чем англичане, подготовлены к тому, чтобы смотреть не в прошлое, а в будущее.
Словно развесистый вековой дуб, английский национальный характер глубоко уходит корнями традиций в почву прошлого. Чтобы познать современную Англию, важно понять, что за люди англичане, как сложились отличительные черты их национальной психологии, как они проявляются в обычаях и привычках, в моральных нормах и правилах поведения. Сложившиеся под воздействием определенных социальных факторов представления англичан о частной жизни и воспитании детей, о труде и досуге; та своеобразная роль, которую играет у них понятие честной игры, прав в рамках правил; то значение, которое они придают самоконтролю и канонам предписанного поведения, – все это немаловажные ориентиры для путеводителя по современной Великобритании.
Без этих ориентиров трудно уяснить сложившуюся здесь систему воспроизводства правящей элиты. А система эта, в свою очередь, во многом предопределяет почерк британского истеблишмента: политиков в Вестминстере и чиновников на Уайтхолле, финансистов в Сити и журналистов на Флит-стрит. Эти ориентиры нужны и для всестороннего понимания тех своеобразных условий, в которых развивается на Британских островах борьба нового со старым.
«Корни дуба» в Англии
На обложке английского издания книги «Корни дуба» редактор «Пергамон пресс» пишет, что Всеволод Овчинников попытался раскрыть загадку Англии. Мне остается добавить, что автор стремился при этом быть точным и объективным.
