Дух действительно был буйным, кидался предметами, нелицеприятно ругался, раздувал гобелены на стенах и трепал мои и без того куцые косички. А я стояла посередине этого безобразия и рассматривала поцарапанную руку, магии как раз хватало, чтобы затянуть кожу.
Когда дух вошел в раж и кинулся в меня вазой, терпению пришел конец. Впрочем, как и моему костюму — мало того, что его хорошенько изваляли и порвали в нескольких местах, так теперь еще и облили тухлой водой.
Я выпрямилась и заорала:
— А ну заткнулся, полтергейст недоделанный. Или ты сейчас покажешься передо мной, или я выволоку тебя за шкирку. Ты меня понял, крыса дохлая?
Дух завопил, но появился. Тощенький всклокоченный мужичонка с длинными руками и уродливой лысоватой головой, одет он был в развевающиеся лохмотья и цепи.
— Ах ты… нахалка малолетняя. Я те покажу, как обзываться. Я ужасный Смит Висельник!
— Ну и что? А я принцесса Лилит. Тоже, знаешь ли, не добрая девочка. А обзываться ты первый начал, труп-недоделка.
— Ах, вот, значит, кто смел меня тревожить. Та самая Лилит, что достала всех благочестивых призраков королевства.
— Да, — с гордостью согласилась я. — У меня есть репутация в ваших кругах. И вот поэтому советую — убирайся подальше. Желательно, чтобы надолго. Ты меня понял?
Дух рассмеялся и, вновь растворившись в воздухе, кинул в меня столиком.
Я высказала все, что думала по этому поводу. При том в тех же словах, что и Агриппе.
Призрак даже заслушался вроде бы, так как ветер стих, а вещи неловко закружились в воздухе. Да, девушка я невоспитанная. Бедная нянюшка.
А вот это идея!
— Агриппа, — закричала я в воздух, вкладывая последнюю магию в вызов. Ведь всем известно, что призрак может ненадолго покинуть место обиталища только по зову своего подопечного или врага на крайний случай.
— Бегу, бегу, девочка моя, — материализовалась нянька в коридоре. — Что случилось, милая?
— Он меня обижает, — загнусавила я, тыкая пальчиком. — Словами нехорошими ругается. Вот даже столиком в меня кинулся.
— Что? — подбоченилась призрак. — Обижать принцессу? Ну, я сейчас ему навешаю, научу, как следует держаться перед ее высочеством. Ну-ка, иди сюда, старый грешник. У-у, каторжник, — погрозила она прозрачным кулаком.
Изловила бабка его все-таки и так отходила плеточкой, что дух бегал по кругу и верещал страшным голосом. Он от нее и по потолку бегал, и за мебелью прятался, и в воздухе растворялся, но Агриппа все равно догоняла и хватала за шкирку. А когда полтергейст чуть присмирел, начала воспитательные работы — научила поклоны пред представительницей королевской семьи отвешивать, обращаться правильно, по полу стелиться по-холуйски. На орехи еще пообещала и этикету научить.
Тут призрак взвыл и, оставив в руках нянюшки приличный кусок своего рванья, бросился ко мне на коленях:
— Не губи, государыня. По глупости я погорячился. Обещаю больше не шалить и вести себя подобающе. Только убери тетку. Я уж и на тот свет согласен, только бы подальше от нее.
— Ах ты, пень проклятый, к ее высочеству и без доклада, да сразу ножки лобызать. Охальник, — набросилась на него няня.
— И правда, Агриппа, замучила ты его. Все же призрак, а не служка дворцовый. Отпусти. Пусть идет с миром. Можно, господа экзаменаторы? — подняла я голову.
В комнату я вернулась в полуневменяемом состоянии. Разделась, омылась и завалилась спать.
В ту ночь мне привидился странный сон.
Я стою в каком-то темном помещении, в углу горят светильники, нос щекочет странный, неизвестный мне запах — нежный, но глубокий и жаркий. Помню свои волосы, заплетенные в венец, покачивающиеся в ушах длинные серьги, каких никогда не носила. Напротив стоит человек в длинной рясе и читает вслух какую-то книгу. Только слова не пойму. Меня берут за руку и крепко сжимают ее.
Я смотрю на того, кто стоит рядом. Черный балахон скрывает его от меня. Лишь рука, сжимающая мою, белую и мокрую. На пальце печатка. Странные вензеля из белого камня.
Поднимаю руку и касаюсь капюшона, чтобы заглянуть — кто же за ним скрывается.
На меня смотрит что-то уродливое и страшное. С черными, как ночь, глазами. С лицом смерти.
Проснулась я от крика.
Перевела дух.
И поняла, что навряд ли засну вновь.
Взломав замки комнаты, я вышла в коридор и привычной тенью проскользнула на улицу. Меня трясло и хотелось плакать. Такой испуганной редко приходится бывать.
От нечего делать я прошлась по развороченному за день полигону, дошла до ангаров. В одном из них томилась гидра. Преодолев все замки и забравшись к ней, я погладила зверюшку по всем пяти головам.
— Как же мне тебя назвать. Вот что, назову-ка я тебя Нагос. Будем тебя за дракона выдавать.
Гидра довольно заурчала.
Ну, а утро началось с переполоха — оказывается, меня потеряли.
И лишь через час догадались зайти сюда, где я миленько так спала в сене, под боком теплого тельца Нагаса. Неприветливая с утра гидра показала всем клыки и зашипела, собственно именно поэтому я и проснулась.
Меня окончательно разбудили и строго так посмотрели мечущими молнии карими глазищами.
— Так и знал, вы к этому зверю потащитесь.
— А чего это вы меня поутру на «вы»?! — поразилась я. — Вчера вроде все тыкали. Глупой девчонкой да чудом природы называли.
— Ну, — вроде смутился колдун, — я… погорячился.
— Чего, Агриппа и с вами воспитательные беседы провела? — рассмеялась я. — Или так, на всякий случай?
— Ничего подобного. Просто я действительно вел себя неподобающе. Следовало помнить, кто передо мной. Простите, принцесса, я лишь недавно появился в вашей стране и все еще иногда допускаю ошибки.
— Бывает, — хмыкнула я. — Особенно сидя под столом.
— Ты опять воюешь, девочка?
— И без нас!
Я взвизгнула и вскочила на ноги.
— Черти мои разноцветные, как же я рада вас видеть!
Зак осторожно вытащил меня из загона, где мне так сладко спалось, лишь прицыкнув на гидру, настороженно поднявшую головы. Та послушно присмирела.
— Мне вас так не хватало, ребята! — призналась я.
— Нам тебя тоже.
— Во дворце сразу стало так тихо, — хмыкнул Данте.
— Если бы ты нам не запретила, мы бы с удовольствием присоединились к твоему веселью, — кивнул Бальтазар.
— Простите, но это было только моим делом. Зак, ну-ка отпусти. — Меня опустили на землю, и я тут же кинулась на шею Аскару. — Ух, ты, чертяга зеленая. — От избытка чувств я даже расцеловала его в обе щеки. — Какой же ты молодец. Обещай, что научишь меня еще чему-нибудь.
