Рис. 1. Карта острова Колгуева. 1: 840 000.
о 1. Бугрино.
о 2. Становой Шарок (покинутое поселение).
+ 3. Стоянка Колгуевской экспедиции на с.-в. побережье.
– Маршруты А. Толмачева, 17–20.07.1925.
– « « « « и Г. Кречмана, 27–31.08.1925.
– « « « «, 3–8.08.1925.
Сразу же после высадки мы начали исследование прилежащей территории, представлявшей собою неровную, пересеченную тундру. Так как весна в этом году запоздала, то во многих местах еще лежали большие скопления снега, а тундра кое-где выглядела совсем по-осеннему. Другие места, напротив, уже были покрыты пестрым ковром цветущих ярких арктических растений, среди которых я сразу же, в первые дни моего пребывания на острове, обнаружил много интересных форм.
В начале нашего пребывания на Колгуеве наши исследования ограничивались работами в районе реки Артельной и на морском берегу по соседству. Чтобы расширить круг нашей деятельности, необходимо было прежде всего разыскать на острове кочующих самоедов, только с помощью которых можно было наладить перевозку нашего оборудования. Поэтому я был вынужден оставить 18 июля наш лагерь и отправиться в путь на восток. В течение двух последующих дней я прошел по северо-восточной и частично по восточной части Колгуева и при этом уточнил целый ряд обстоятельств, касающихся топографии этой части острова, которая совершенно не похожа на то, что изображается на всех картах, но не нашел никаких самоедов. Как я узнал позже, в это время они редко посещают северо-запад острова. Я был вынужден вернуться. Только после завершения необходимой научно-исследовательской работы в окрестностях места нашей высадки мы оба отправились 26 июля на юг. После того как мы одолели уже знакомый мне участок пути вдоль северо-западного побережья острова, мы несколько отклонились от него, перешли через самую большую реку острова, Песчанку, которая в северо-западном направлении пересекает почти весь остров, и направились дальше на юг в направлении поселка Бугрино. На переходе к равнинной юго-западной части острова, 30 июля, мы встретили самоедов, с чьей помощью мы 31 июля достигли поселка. После двухдневного пребывания я снова собрался в путь с проводниками-самоедами и вереницей саней, запряженных северными оленями, которые являются в тундре единственным средством передвижения, и пересек еще раз остров от поселка до нашего лагеря на северном побережье. Я упаковал наше оборудование и коллекции и вернулся назад в поселок 8 августа. Время, оставшееся до прибытия теплохода, который должен был нас забрать, было в основном использовано для чисто ботанических работ, проводимых в южной части острова, которая во многих отношениях значительно отличается от северной. Более длинные экскурсии я не предпринимал, сдерживаемый незнанием времени прибытия теплохода. Мы пробыли в Бугрино до 23 августа, когда корабль «Мурман» Северной Гидрографической экспедиции забрал нас. Корабль обогнул побережье полуострова Канин и проработал несколько дней в Белом море. Только 31 августа нам удалось прибыть в Архангельск.
Остров Колгуев, насколько можно судить по имеющимся данным, полностью сложен из рыхлых пород, а именно из морены, покрытой послеледниковыми аллювиальными отложениями. Проявления коренных пород до сих пор не обнаружено. Поверхность острова сильно различается на всем его пространстве. Южная и юго-восточные части представляют собой равнинную низменность; центральная часть напротив – пересеченная местность, достигающая, вероятно, в отдельных точках высоты в 100 м. Более подробно исследованная мной северо-восточная часть острова образует плато, подвергшееся сильной эрозии, поднимающееся в высоту на 50 метров. Ряд значительных рек в долинах, из которых пять (а не три, как указано на большинстве карт) достигающие северо-восточного участка побережья, прорезают плато. Эти реки (с с.-в. на ю.-в.) таковы: Конкина, Избушечная, Артельная, Косая и Великая, последняя с большим притоком Пуночная. Самая значительная из названных рек – Великая – уступает по величине только Песчанке, и вероятно Губистой, которая течет в западной половине острова. Берега Колгуева в основном отвесные; на юге обрывы незначительной высоты (местами всего до 4 метров), к северу они становятся выше и достигают 40–50 метров; только одна часть восточного побережья остается совсем низкой. Ординарная береговая линия делает остров почти неприступным в плохую погоду, в то время как более защищенное восточное побережье опасно из-за удлиненных банок, протянувшихся от побережья на большое расстояние.
Климат Колгуева до сих пор почти не исследован и о нем имеются лишь случайные сведения. Только в 1925 году Военно-морское Управление приняло меры для создания постоянной метеорологической станции в Бугрино.
Согласно имеющимся сведениям, зима не очень сурова и иногда – а в последние годы довольно часто – прерывается оттепелями. Стабильность зимы вообще находится в тесной зависимости от распространения льдов в Баренцевом море и уменьшается в годы более мягкой ледовой обстановки. Суровость климата усиливается за счет того, что в середине зимы дуют сильные ветры. Лето характеризуется довольно равномерной и в основном низкой температурой (температура самого теплого месяца, видимо, около + 8°С), значительным облачным покровом и частыми туманами, которые неизменно сопровождаются западными и северо-западными ветрами. Сильные дожди напротив довольно редки. Снежный покров неравномерен, вид снежных скоплений, сохраняющихся до лета, дает понять, что снегопады, как правило, происходят при северном ветре.
Растительный мир острова представлен различными тундровыми формами, распространение которых зависит от рельефа. Кроме того, в их распространении можно обнаружить также зональный характер с заметным выделением типичных полярных сообществ на севере и более субарктических на юге острова.
Благодаря пересеченному характеру северной части острова мы встретили там довольно разнообразные виды растений. Как и вообще на островах, здесь господствует болотистая тундра, которая вбирает в себя все равнинные и слабо выраженные местные особенности, за исключением поверхности самых больших возвышенностей. На базе плотного ковра из разнообразных мхов развивается богатая травяная поросль, из типичных представителей которой можно назвать следующие: Eriophorum Scheuchzeri, E. polystachyum, Carex rigida, C. rariflora, Dupontia Fischeri, Arctagrostis latifolia, Nardosmia frigida; в самых сырых местах Colpodium fulvum, образующий местами плотные заросли, Carex aquatilis, Caltha palustris; на топких болотистых поверхностях обычна своеобразная Ranunculus Pallasii, и иногда собственно относящаяся к водяным растениям Hippuris vulgaris. В некоторых трясинных местах болотистой тундры выделяются напротив своими яркими цветками Pedicularis sudetica и Polemonium acutiflorum. Местами наблюдаются коряжистые формы тундровой растительности, богато представленные Eriophorum vaginatum, Luzula arcuata и L. Wahlenbergii; В тех же самых местах пышно произрастает обычная повсюду морошка – Rubus chamaemorus. Кустарниковая растительность в болотистой тундре развита слабо и включает только некоторые формы ивовых (Salix glauca, S. myrsinitis, S. reptans).
