И Дукос хотел, даже сильнее, чем прибить меня на месте. Поэтому-то и упал на колени и залепетал что-то.
Лицо мое перекосило от отвращения. Этот человек никогда не нравился мне, а теперь он показался мне просто противным. Даже пиявки по сравнению с ним милые и трогательные создания. Сморщив нос, я развернулась и вышла из кабинета.
— Скоро у Тарин Дастан будет новый начальник, — совсем без эмоций произнесла Стася когда мы шли по коридору.
— С чего ты взяла?
— Наездники не потерпят над собой слабого. Их можно направлять авторитетом, но никак не приказывать. Дукос стал слабым. И вовсе не из-за Бальтазара. Нет. Из-за тебя, Лилит. Он почему-то возненавидел тебя с самого твоего появления. Столь явная предвзятость давно бросалась в глаза, и наездники еще терпели его присутствие, но не мнение. Они считают тебя правой, не его. И в сегодняшней разборке тоже. Никто не смеет нападать на дракона или его наездника безнаказанно.
— Но я не наездница.
— Только когда не сидишь на драконе, — посмотрел на меня желтоглазый Стас. — Если он позволил тебе это, значит, посчитал достойной.
Подумав с минуту, я чуть презрительно улыбнулась:
— Думаю, Тиамат уже давно затребовала новую марионетку. Еще с первого дня моего здесь появления.
— Кто такая Тиамат? — спросил Бали.
— Душа Тарин Дастан, — рассеяно пожала я плечами.
От всего произошедшего сегодня я медленно, но верно начала впадать в апатию. Такое бывает. Это как в детстве, когда кружишься, кружишься, потом падаешь — и мир все еще вертится вокруг тебя, но с его остановкой приходит и тошнота. Вот и меня сейчас тошнит.
От этих стен, от недомолвок, от стылого горного ветра, от незнания и немощи, от опостылевшего одиночества.
Я знала лишь одно лекарство, способное на время облегчить мои страдания. Лишь одно короткое слово «Хабиби». Но как наступить на горло собственной гордости, единственному, что у меня есть от крови принцессы Вольской.
— Кстати, она зовет тебя, — усмехнулся Стас. Видно, опять телепатия драконова. — И заодно Бальтазара — познакомиться.
— О-о, — простонала я и скосила на демона взгляд. — Только ему снова переодеваться надо. И зачем тебе трансформироваться приспичило? Так никакой одежды не напасешься.
— Ведь есть морок.
— Ага. Вообще-то истинному дракону все равно в одежде ты или без. Но вот конкретно эта старая перечница заплюет тебя шпильками. Иногда мне кажется, что крепость построили только для того, чтобы не дать одной ворчливой драконихе терроризировать весь мир.
В общем, пред мутные очи старушенции мы предстали где-то через час. Бали — одетый, я — отошедшая от самокопания и порывов сделать глупость.
Демон спокойно поздоровался с драконицей и при этом церемонно поклонился. Даже попытался поцеловать лапищу, но Тиамат кокетливо погрозила. А говорит: — Нет у нас кокетства, нет у нас кокетства…
Я привычно уселась на плоском камне, покрытом мягчайшим ковром из шерсти илиских овец, а они там на диво мягкие да пушистые. Бальтазар же встал прямо надо мной и сложил руки на груди, демонстрируя собой монолит спокойствия и уверенности, за котором так легко скрыть огромную силу. «Эх, хорош мерзавец», — подумала я, бросив на него взгляд. И чего я в него в свое время не влюбилась, с Бали ведь всегда было как-то проще.
Вообще с любым проще, чем с этими двумя…
Я напряглась и уже привычно посоветовала себе не мечтать. Со своей везучестью я была уже знакома, и как-то страшно в который раз разочаровываться. И все же… иногда так хотелось надеяться — а вдруг, а если, а возможно. И мне не придется выбирать и превращать свою жизнь в сплошное страдание. А это уже неизбежно, если любишь двоих.
И все же я ловила себя на том, что надеюсь.
Еще бы, все же некоторая схожесть в них есть. Например, эта непостижимая непонятность.
Мне хотелось надеяться, очень хотелось.
Тут я поняла, что сижу в пещере драконицы, остановив свой невидящий взгляд где-то в районе асурьего локтя, сам же Бали соревнуется с Тиамат в «гляделки». Хм, и сколько времени прошло?
Переведя взгляд на драконицу, я приподняла брови.
Через пару минут напряжение растаяло, и Тиамат кивнула:
— Идите.
Ничего не понимая, я поплелась за демоном.
Ближе к вечеру прилетел Элвил. Я с ним опять пообнималась, повисела на толстой шее и чмокнула в морду. Дракон остался доволен. В крепости ему понравилось, помнится, он такой же поклонник приключенческих книжек, как и я.
Так что все оставшееся до ночи время я провела с ним, рассказывая о своих приключениях. Элвил завистливо вздыхал и метил каменный пол наподобие собаки.
Попрощавшись с ним до утра, я уже шла спать, когда вдруг обнаружила неподалеку от чердачной двери, где заночевал дракон-книгоман, сидевшую на парапете знакомую фигуру.
— Бальтазар, что ты здесь делаешь? — удивилась я.
— Жду, когда ты наболтаешься с этой метелкой летающей.
— Как ты можешь так о благородном животном.
— Ха, благородный! Он трус, каких мало. Поэтому у асуров и прижился.
— В таком случае он скорей убежал бы от вас, — улыбнулась я и щекой прижалась к его плечу.
— С чего бы это? Он, знаешь ли, тоже не красавец. А мы защищаем тех, кого любим.
— Стало быть, его вы тоже любите? И кто это у вас такой извращенец?
— Ох, Лилит, мысли у тебя нехорошие. Элвил нас в детстве нянчил побольше всяких репетиторов и воспитателей. У драконов ведь Знания.
— Знания, — усмехнулась я. — Только делиться ими они не желают. — Присев рядышком, я задумалась. И где-то через минуту мотания ногами заговорила. — Ты сказал, что вы защищаете тех, кого любите. А что будет, если я… умру?
Асур уставился на меня, словно желал понять — а не собираюсь ли я немедленно покончить с собой? Затем, все же осознав, что делать такие глупости я не намерена, успокоился. Насколько это возможно находясь рядом со мной. Сильно — не советую.
— Что будет? Плохо будет.
— А когда оно было хорошо?
— Ну, когда-то было. Только станет совсем плохо. Дальше некуда.
— И это из-за одной маленькой меня? — позволила себе усомниться. Может же девушка напроситься на комплимент.
— Из-за одной маленькой тебя. Ты-то маленькая, — улыбнулся он с грустной ноткой в голосе и взял мою руку в свою. — Вон косточки какие тонкие, даже страшно становится, как ты с такими живешь. Кожица как пергамент. А голова пустая, разве что ветер не гуляет. — На это замечание я позволила себе гримасу — еще как гуляет. — Да только душа у тебя большая, добрая и нам родная. А если тебя не будет, что прикажешь нам делать?
