Данте тоже заканчивал развлекаться с последним наемником. Да уж, что и говорить, асуры серьезные противники.
Мы стащили шайку в одно место, и я причитала заклятие сети, способное удержать эту компанию на месте в течение суток. Затем мы «ласково» побеседовали с одним из наемников с помощью зелья правды.
Выслушав речи «языка», Данте как-то витиевато выругался на незнакомом языке, а то, что это не хвалебные оды, я поняла сразу, и решил немного поспешить. Времени рассиживаться не было, маги захолустного королевства и послушный им король хотели вернуть похищенный артефакт и даже сумели договориться со здешним повелителем и его армией.
Пришлось долго ехать в темноте, освещенной только яркими светильниками, плывущими прямо под ногами коней. Где-то в полночь нами было принято решение остановиться и поспать.
Утро же встретило нас очередной подлянкой — бабье лето кончилось. За ночь я продрогла так, что пришлось срочно разжигать большой костер. Наглая Уголек предложила использовать метод инквизиции, и я согласилась: меня жутко раздражал этот звук собственных стучащих зубов. На нос упала капля дождя, я подумала и чихнула.
— Опоздала.
— Куда? — покосился на меня демон, возившийся с лошадью.
— В нору забиться. Ненавижу зиму. Опять болеть.
Данте хмыкнул. Легко ему, вон даже сейчас бодренько так носится в шелковой черной рубашке, длинной тунике поверх нее да узких бриджах. «Даже сапоги в стороне валяются», — с завистью думала я. А ведь солнце только-только озарило остывшую за ночь землю.
Протянув холодные руки к полыхающему костру, я позволила саламандре лизнуть пальцы длинным, красным язычком. Ее золотистая шкурка ярко переливалась в пламени.
Все мысли разом исчезли, когда на плечах сомкнулись чужие руки.
— Так и не согрелась?
Я растерянно помотала головой, не в силах и слова сказать. Язык прилип к небу и одеревенел.
Тяжко вздохнув (отчего меня охватило чувство вины), демон к моему удивлению сел позади меня и стащил с моих плеч плащ и даже куртку, хотя я упиралась как могла. А когда в пылу борьбы заехала ему локтем в подбородок, Данте взял меня в жесткий захват и пригрозил:
— Будешь драться, не посмотрю, что ты принцесса Царства Варуны, возьму и отшлепаю по старой памяти. — Заметив мои обалдевшие глаза, он куда мягче сказал: — Доверься мне.
Оставив меня в одной рубашке и штанах, он осторожно прижался грудью к моей спине. Она отреагировала мурашками и нервным ознобом. Только подумать мне так и не дали — в лицо ударил тугой поток горячего воздуха. Казалось, он проходил сквозь меня, добираясь до самой маленькой косточки и забытой мышцы моего организма. Теперь стало понятно, что вытворял Данте — не будь его, меня давно бы снесло в ближайшие кусты. Костер полыхал и лизал траву почти у самых ног.
Поток начал утихать, и Данте ослабил хватку.
— Согрелась?
Осторожно приоткрыв сначала один, потом второй глаз, я осмотрелась.
— Да. Спасибо, Данте.
Чмокнув его в подбородок, я резво вскочила и затоптала пятачок тлеющей травы. Я и вправду чувствовала себя очень хорошо. Даже подозрительно как-то.
Очень скоро нам пришлось вновь отправляться в путь.
Только теперь желания молчать у меня не было. Внутри так и распирало хоть что-то сделать. Поэтому я предалась своему самому любимому делу — болтовне.
— Данте, ответь, пожалуйста, только честно: мне приснилось или вы были в Тарин Дастане?
— Были.
Наморщив нос, я зло покосилась в сторону покачивавшегося в седле асура. По случаю дождя он накинул на голову объемный капюшон, и теперь лишь кончик вылезающего хвоста выдавал в нем нелюдя.
— А поподробнее.
— Нас вызвал Бали. Пришлось делать переход через телепорты, а это очень сложно, сама знаешь. Так что Заквиэль был как выжатый лимон, его можно было смело класть рядом с тобой, смотрелись вы очень гармонично.
— А зачем вы приходили?
— Ты умирала, медленно, но неотвратимо. Аскару пришлось воспользоваться всеми своими силами, чтобы вернуть тебя с того света.
— Неужели все было так плохо? — даже растерялась я. — Когда я очнулась, мне говорили, будто я стояла на пороге смерти. Но мне как-то не верилось в это, слишком хорошо я себя чувствовала. Уже через неделю крепость взвыла от наших со Стаськой проделок. Почему же вы не дождались когда я очнусь? Мне очень хотелось вас увидеть.
— Лилит, нам нельзя находиться долго в одном месте. Тем более всем четверым. В Царстве есть хоть какие-то возможности, но здесь…
— Неужели все настолько плохо?
— Хуже некуда, малышка. Сейчас не только мы, но и весь народ понял, насколько близка наша родина к войне. Царство разрывается от внутреннего напряжения. — Холодный ровный голос Данте пугал меня больше, чем любая угроза. По спине вновь побежали мурашки. Целое стадо здоровых, с коровье копыто, мурашек. — Если раньше мы еще пытались держать хоть какой-то нейтралитет, то сейчас все чаще вспыхивают стычки. Еще меньше нам нравится, что стычки провоцируем не мы. А в итоге планомерно погибают наши воины.
— Я знаю этот прием. Мой папочка называл это «оборвать верха». Кроваво и очень действенно.
Данте пронзил меня задумчивым взглядом. А я пожала плечами.
— После обручения папочка решил — негоже мне быть магичкой необтесанной, раз все так сложилось. Ну и приставил учителей для занятий политикой и сопутствующими предметами. Раньше ни у кого фантазии не хватало представить меня на троне. Да и запрещено это у людей — маг-повелитель. Все равно, что Нагоса в курятнике петухом оставить.
— Кстати, а где он?
Приехали! Подавив желание позорно разреветься, я как можно спокойнее ответила.
— Пропал. После Табольска я его ни видела.
Приблизившись, Данте осторожно коснулся моего лица.
— Найдется твоя гидра.
— А если нет, что мне тогда делать?
— Подождать.
— Жду. Только я плохо это умею. Я же не ваш Наследник, — ухмыльнулась я.
— Знаешь, малышка, сила демона в его ангельском терпении. Этому нас учат еще в младенческом возрасте.
— Везет. Меня в младенческом возрасте учили не реагировать на каждого чужого, подошедшего к колыбели, и не бить его магией. Я же к себе только родственников подпускала. До сих пор никто не может понять, как и почему это происходило.
«А нечего к кому попало руки тянуть», — фыркнул внутренний голос.
«Так это ты?»
«Это мы. Просто ты ничего не помнишь, а я помню все».
«Объясни», — потребовала я от феникса.
«Твоя память ограничена человеческой физиологией, моя нет. По этой же причине мы и не можем стать едины, хотя по сути своей мы продолжения друг друга Я же твоя душа… в своем роде».
