— Кто ты? — вопрошала она, уже понимая, что пред ней не простой человек, так светились силой и безграничной нежностью, как может быть только у святых или влюбленных, его глаза.
— Лишь тот кому посчастливилось смотреть на тебя. Кто осенен любовью.
— Ты… ты не оставишь меня? — Вдруг испугалась молодая дева, прижимаясь к его руке.
— Пока ты сама не захочешь.
Они практически не расставались. Эзиан не стал скрывать своих чувств и возлюбленную. Ему хотелось петь и нести свою радость всему миру. Он даровал своей любимой воздушные крылья, что бы она знала каким счастливым сделала его.
С тех самых пор у всех, синеглазых демонов, воздушные ангельские крылья.
Но молодой бог забыл как злы и завистливы бывают окружающие.
Когда боги, и тем более дэвы, узнали об избраннике красавицы асуры, они конечно были недовольны. Один из дэвов был настолько взбешен этим союзом, что сумел собрать группу единомыслящих. Они так боялись, что брак божества и асуры может принести не те плоды. Что родиться первое дитя асур с душой. А как иначе, если отец божество.
Так сказал тот дэв. Хотя на самом деле он давно принуждал красавицу асуру стать ему любовницей. Он обещал ей все богатства и наслаждения мира, но не мог дать тепла, а мысли его оставались сплошь порочны. Смотреть на счастье несостоявшейся игрушки было для него подобно раскаленному железу в руках. И дэв отомстил, погубив возлюбленную Эзиана.
А я и не заметила, как по моим щекам текли слезы. Боль беспощадно рвала сердце, а душа… мой бедный феникс сжался в комок где-то глубоко в груди, но даже это не спасало его от терзаний.
— Прости Иная, я не мог не рассказать тебе этого. Эзиан не так просто вернулся в наш мир. И ты должна знать. Я очень боюсь за тебя, ведь в играх богов редко кто выживает. А ты… Я успел к тебе привязаться.
— Не беспокойтесь. Если он решил открыть мне эту историю — значит пришло время. Но откуда вы ее знаете — ведь наверняка прошло не мало лет.
— Не мало сотен лет. Я как наследник своего рода много времени проводил в библиотеках, изучая историю. Вот и наткнулся на свиток, составленный в то время. На суде богов, когда Эзиан отрекся от своей божественности. Эта история накрепко запала мне в душу — так я понял что на самом деле всем свойственно ошибаться. И надо уметь их признавать. — Дед усмехнулся. — Я вот признаю что моя дочь несколько легкомысленна. Но готов ей это простить за такую грандиозную «ошибку» как ты, внучка.
— Ничего себе — «ошибочка»! Распустили вы ее.
— Кстати, она к тебе давно не заходила?
— Слава богам, нет. Я Сияющую Луну с месяц не видела.
— Ты ее совсем не любишь, — обиделся за дочь дэв.
— Так не за что. Вы знаете, что она Аскара совратила? Он потом передо мной так извинялся, — припомнила я скорбную мордашку демона, выглядевшую так словно — он мою мамашку как минимум убил, а не развлек. — Аскар вообще очень тонкого душевного склада, а то, что он переспал с моей матерью, еще долго забыть не сможет. А уж простить себе — тем более. Неужели она не могла положить глаз на Бальтазара или Зака, на крайний случай? Те хоть молчали бы в тряпочку, а не краснели как маков цвет.
— Вообще-то она сначала имела виды на Данталиона, но он весьма тонко объяснил ей, что максимум согласен назвать ее тещей. Сияющей Луне это не показалось таким уж веским поводом отказываться от приятного время препровождения. Тогда Наследнику пришлось объяснять ей более доходчиво. — Сияющий усмехнулся. — Она потом долго мне жаловалась на отсутствие у тебя вкуса и разборчивости в мужчинах. Не в нее пошла дочка.
Я уже сползала с кресла, тихо похрюкивая от веселья. Едва представлю, как именно Данте пытался объясниться с этой озабоченной особой, живот от смеха сводит. Я-то знаю, у него кроме тех самых тонких доводов остаются только клыки, и долго ходить вокруг да около он бы не стал.
— Умница чертенок, знает — пойди он на поводу у куклы блондинистой, я бы его к себе и на километр не подпустила. И здесь скрытничать бы не пришлось, мамочка поделилась своими восторгами, как только асуры смотались. Ей видите ли черная ипостась их понравилась! — снова согнулась я от смеха. — К тому же Данте не любит блондинок, тяжелый опыт, знаете ли.
— Ты так уверена в нем?
— Он ведь знает — если предаст, я этого не вынесу.
Глаза дэва снова приобрели то задумчивое выражение, что я так и не сумела разгадать. Наконец он куда тише сказал:
— Я помогу вам. На протяжении всего этого времени я сдерживал Большой Совет, уверял, что сумею отговорить тебя от этого брака, и не позволял им вмешиваться. А они этого очень хотели. От мысли о браке между дэвом и асуром, пусть даже чисто физического, передергивает даже меня. Хотя мне пришлось вдоволь насмотреться на твоих друзей, чтобы понять — они немного не такие, как мы привыкли о них думать. У остальных вероятность подобного вызывает разве что не рвотный рефлекс, извини пожалуйста за сравнение, но других слов нет. Совет уже подобрал тебе новую пару, очень перспективного молодого дэва из незнатной семьи, но весьма талантливого. Это укрепит влияние моего дома, а так же позволит получить весьма своеобразное потомство, ведь ты до сих пор загадка. Они же не знаю, что в теле девочки-полукровки заключена душа низвергнутого бога.
— Что? — округлила я глаза. А потом спохватилась: — Хорошо Данте не знает, он бы тут камня на камне не оставил. Он же ревнивый до крайности.
— Наследник и тени подозревали подобное развитие событий, — убил меня Сияющий. — Поэтому они, а в частности сам Данталион пригрозил, что если дэвы попытаются забрать у Царства Владычицу, а у него жену… Не вскидывай так брови, паривар, разделение брачного ложа одна из ступеней к окончанию обряда соединения, и как я понимаю, это уже произошло. — Надо же, покраснел! — Итак, если дэвы посягнут на принадлежащее ему и его народу, нам не избежать новой войны. Ты понимаешь, чем это грозит?
— Асуров уничтожат. После битвы с Хананелем у них не будет шансов.
Я спрятала лицо в ладонях. Нет, я не плакала. Я тихо умирала.
Мой дорогой, любимый, мой родной, ну за что же с нами так? Почему мы не можем хоть немного побыть счастливыми? Неужели это никогда не прекратится? Мой бедный чертенок, каково же тебе было знать все это?
Он знал, когда я шла сюда, он знал, когда я расторгла обручение, он знал той ночью, что мы провели вместе… он знал все эти дни, что я торчу здесь.
— Иная! — позвал меня Сияющий совсем чужим именем. Так звали меня только дэвы.
— Если кто-то попытается вмешаться, пусть пеняет на себя. — Я убрала руки и выпрямилась (совсем ведь не заметила, как сжалась в кресле, словно замерзший котенок). — Не он, я разберу здесь все по камушку. Никто не смеет диктовать мне условия, как я должна жить, кого любить, с кем спать и от кого рожать детей. Ни дэвы, ни боги.
— Не волнуйся так, дитя, — склонился надо мной Сияющий. — Вот, выпей и успокойся.
