В течение следующих нескольких месяцев в ряде статей и интервью Эйнштейн конкретизировал свои предложения. Наиболее важным оказался обмен писем с комментатором радиосети ABC Раймондом Грэмом Свингом. Эйнштейн пригласил Свинга приехать к нему в Принстон. В результате этого визита в ноябрьском номере за 1945 год журнала The Atlantic появилась статья Эйнштейна, называвшаяся “Атомная война или мир”5.
По мысли Эйнштейна, три великие державы, Соединенные штаты, Великобритания и СССР, должны совместно образовать новое мировое правительство, а затем пригласить остальные государства войти в него. Используя несколько туманное выражение, бывшее тогда в ходу при публичном обсуждении этой темы, он указывал, что Вашингтон должен передать “секрет бомбы” новой организации6. Он верил, что единственный истинно эффективный способ контроля над атомным оружием – монополия мирового правительства на военную силу.
В конце 1945 года уже вовсю шла холодная война. Америка и Британия вступили в конфликт с Россией, которая навязывала коммунистические режимы Польше и другим странам Восточной Европы, оккупированным Советской армией. Со своей стороны СССР рьяно стремился создать для себя зону безопасности и нервно реагировала на все, что представлялось ей попыткой вмешательства в ее внутренние дела. Поэтому советские лидеры не допускали возможности передачи части своего суверенитета всемирному правительству.
Эйнштейн стремился разъяснить, что мировое правительство, каким он его себе представляет, не должно пытаться установить везде либеральную демократию западного типа. Он был сторонником всемирного законодательного органа, избираемого прямым тайным голосованием жителей каждой из стран-участниц, а не назначаемого правителями государств. Однако “трем великим державам нет необходимости менять свой внутренний строй”, добавлял он, успокаивая СССР. “Членство в наднациональной системе безопасности не должно основываться на каких-либо произвольно отобранных демократических стандартах”.
Вопрос, на который Эйнштейн не мог дать четкого ответа, был таким: какими правами должно обладать мировое правительство, чтобы иметь возможность вмешиваться во внутренние дела государств? Оно должно иметь возможность “вмешаться, если в стране меньшинство подавляет большинство”, говорил он, приводя в пример Испанию. Однако в применении к СССР этот критерий претерпевал изменения. “Надо помнить, что у жителей России нет давней традиции политического воспитания, – пытался он дать этому рационалистическое объяснение. – В России изменения, приводящие к улучшению условий, должны были быть осуществлены меньшинством, поскольку большинство, способное их осуществить, отсутствовало”.
Усилия Эйнштейна, пытавшегося предотвратить будущие войны, были обусловлены не только его старым инстинктом пацифиста, но и, как признавался он сам, чувством вины за ту роль, которую он сыграл, способствуя запуску проекта создания атомной бомбы. Выступая на ужине, данном Нобелевским комитетом на Манхэттене в декабре, он заметил, что Альфред Нобель, изобретатель динамита, учредил премию, “чтобы искупить вину за создание самого в его время опасного взрывчатого вещества”. Он находится в сходной ситуации. “Сегодня физиков, принимающих участие в разработке самого страшного и опасного оружия всех времен, тревожит то же чувство ответственности, если не сказать, вины”, – отметил он7.
В мае 1946 года те же чувства побудили Эйнштейна сыграть самую знаменитую в его карьере роль публичного политика. Он стал председателем вновь созданного Чрезвычайного комитета ученых-атомщиков, который занимался контролем над атомными вооружениями и вопросами мирового федерализма. “Высвободившаяся энергия атома изменила все, за исключением нашего образа мыслей, – написал в том же месяце Эйнштейн в телеграмме, призывающей жертвовать деньги на Комитет, – и мы сползаем к беспримерной катастрофе”8.
Почти вся организационная работа выполнялась Лео Сциллардом – исполнительным директором Комитета. Но Эйнштейн, остававшийся на своем посту до конца 1948 года, произносил речи, председательствовал на собраниях и относился к своей роли вполне серьезно. “Наше поколение принесло в мир силу, вызвавшую самые коренные изменения с того времени, как доисторический человек начал использовать огонь, – говорил он. – Эта мощь, составляющая основу Вселенной, не может быть втиснута в устаревшие концепции узколобого национализма”9.
Администрация Трумэна предлагала разнообразные способы контроля над атомным оружием, но ни один из них, намеренно или нет, не заслужил одобрения Москвы. В результате борьба за наиболее разумный подход к этому вопросу быстро привела к политическому размежеванию.
С одной стороны были люди, прославлявшие успех Америки и Англии, которые выиграли гонку, разрабатывая атомное оружие. В бомбе они видели гарантию западным свободам и хотели сохранить то, что они считали “секретом”. По другую сторону были такие сторонники контроля над атомным оружием, как Эйнштейн. “Для Америки секрет атомной бомбы – то же самое, что до 1939 года линия Мажино для Франции, – сказал он Newsweek. – Он обеспечивает нам воображаемую безопасность и в этом смысле представляет большую угрозу”10.
Эйнштейн и его друзья понимали, что борьбу за общественное мнение надо вести не только в Вашингтоне, но и в сфере массмедиа. В 1946 году это привело к забавному (и показательному с точки зрения истории) конфликту: у них возник конфликт с Луисом Бартом Майером и избранным кругом серьезных голливудских кинопродюсеров.
Все началось с того, что сценарист Metro-Goldwyn-Mayer по имени Сэм Маркс начал выяснять, может ли он приехать в Принстон, чтобы уговорить Эйнштейна принять участие в художественно-документальном фильме, посвященном созданию бомбы. В ответ Эйнштейн сообщил, что никакого желания помогать у него нет. А несколькими неделями позже Эйнштейн получил взволнованное письмо от одного из официальных лиц, связанных с Ассоциацией ученых Манхэттенского проекта, где говорилось, что фильм, похоже, получается с явным уклоном в сторону военных. Он прославляет бомбу как оружие, обеспечивающее безопасность Америки. “Я знаю, вы не позволите использовать ваше имя в картине, неправильно интерпретирующей военные и политические последствия создания бомбы, – говорилось в письме. – Я надеюсь, что вы посчитаете возможным использовать ваше имя, если сценарий будет вами одобрен”11.
На следующей неделе к Эйнштейну обсудить этот вопрос приехал Сциллард, и вскоре на него обрушилась озабоченность всего сообщества миролюбиво настроенных физиков. Итак, Эйнштейн прочел сценарий и согласился присоединиться к кампании по остановке производства фильма. “Подбор фактов столь явно вводит зрителя в заблуждение, что я не согласен как-либо с вами сотрудничать и не позволяю использовать мое имя”, – заявил он.
Кроме того, Эйнштейн отправил резкое письмо знаменитому магнату. В придачу к нападкам на картину он высказал претензии и к тону фильмов, выпущенных Майером раньше. “Хотя я не такой уж киноман, из содержания фильмов, выпущенных ранее вашей студией, я все равно знаю, что вы поймете мотивы, которыми я руководствовался, – написал он. – Я обнаружил, что весь фильм строится на точке зрения действующих военных и военных руководителей проекта, чье влияние не всегда направляло его в сторону, желательную с точки зрения человечности”12.
