Действительно, через двое суток поступило распоряжение о передаче регулировщиков в МГБ.
Сейчас работники МГБ сами говорят, что регулировщики им не нужны, да и практически получается нелепо. На парном посту теперь стоят по 4 человека. Вдоль улицы Горького в 1000 метрах друг от друга стоят сотрудники МГБ.
Зачем, спрашивается, тратить вдвойне государственные средства. А ведь это делается, товарищ Сталин, под видом усиления охраны членов Правительства.
Абакумов чувствует, что рано или поздно вскроются все его дела, поэтому он сейчас и старается убрать лиц, знающих об этих и других фактах.
Товарищ Сталин! Прошу Вас, поручите проверить факты, приведенные в этой записке, и все они подтвердятся. Я уверен, что в ходе проверки вскроется очень много других фактов, отрицательно влияющих на работу Министерства Государственной Безопасности.
Вместе с этим я очень прошу Вас, дорогой товарищ Сталин, поручите комиссии ЦК ВКП(б) разобраться с делом, которое создал Абакумов против меня для того, чтобы свести со мной личные счеты».
Правда, пока министр МГБ Виктор Семенович Абакумов, несмотря на могущество и обилие врагов, чувствовал к себе расположение Сталина, опасаться ему было некого и нечего. Известно, например, что Иосифу Виссарионовичу нравилось получать «телеги» Серова, которые его забавляли. При этом отдельные выдержки из них Сталин любил зачитывать Абакумову, наблюдая, как злится министр.
Неуязвимость Виктора Семеновича продолжалась шесть лет.
Гром над его головой грянул неожиданно и страшно.
Глава шестая
4 июля 1951 года Абакумова отстранили от работы, а спустя восемь дней вызвали в Прокуратуру СССР, чтобы ознакомить с двумя постановлениями – о возбуждении уголовного дела по признакам статьи 58-1 «б» УК РСФСР (измена Родине, совершенная военнослужащим) и об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей в Сокольнической тюрьме МВД.
Вспоминает бывший начальник секретариата МГБ полковник И. А. Чернов:
«Арест Абакумова был для меня точно гром среди ясного неба. За что, почему? – об этом нам, аппаратным работникам, ни слова не сказали. И спросить не у кого – обстановка не располагает. Меня сразу же отстранили от должности начальника секретариата и временно зачислили в резерв. Положение, сами понимаете, поганое. Как-то раз прихожу за зарплатой в управление кадров, а там говорят: “Езжай, Иван Александрович, в Казахстан, будешь начальником управления лагерей в Караганде”. Надо было соглашаться, а я отказался – хотелось на север, чтобы забронировать московскую квартиру. Жалко было ее терять: только-только обжил, она первая была в моей жизни, раньше ютился в коммуналке».
Вскоре были арестованы начальник Следственной части по особо важным делам МГБ генерал-майор А. Леонов, три его заместителя – полковники М. Лихачев, В. Комаров и Л. Шварцман, а также начальник секретариата министерства полковник И. Чернов и его заместитель полковник Я. Броверман.
Аресту Абакумова и других сотрудников министерства предшествовали следующие события. Незадолго до этого старший следователь по особо важным делам подполковник М. Д. Рюмин получил от подследственного, профессора 2-го Московского мединститута Я. Г. Этингера признание: лечение видного деятеля партии А. С. Щербакова велось преднамеренно неправильно – с целью сократить ему жизнь.
Как позднее вспоминал помощник начальника Следственной части по особо важным делам А. Романов, Абакумов в его присутствии запретил принимать подобные показания.
– Этингер – провокатор, он заведет нас в дебри. Учитывая особую чувствительность Верховного к таким проблемам, мы придем к повторению 37-го года. Пока я нахожусь на этом посту, повторения я не допущу, – заявил Виктор Семенович.
Однако Михаил Дмитриевич Рюмин попытался игнорировать запрет министра и был посажен на офицерскую гауптвахту. Отсидев положенный срок и выйдя с гауптвахты, он воспользовался оставленной без присмотра «кремлевкой» и позвонил в ЦК партии. Видимо, судьбе был угодно, чтобы его связали лично с Г. М. Маленковым. Рюмин представился и доложил секретарю ЦК о том, как МГБ покрывают «еврейских националистов» и «затирают» честных сотрудников. Маленков слушал внимательно, задавал наводящие вопросы, а в конце разговора веселым голосом вдруг произнес непонятную фразу:
– А вот мы отправим его к узбекам, обязательно – к узбекам!
– Какие узбеки… Что вы сказали? – переспросил удивленный Михаил Дмитриевич, но в трубке уже слышались короткие гудки.
Затем Рюмин был срочно вызван к Д. Н. Суханову, помощнику Маленкова, где изложил все ранее сказанное на бумаге. Он, в частности, написал, что по вине Абакумова не расследуются террористические замыслы вражеской агентуры. При этом грубо игнорируется постановление ЦК от 17 ноября 1938 года, требующее в обязательном порядке протоколировать все допросы свидетелей и подследственных. Вместо этого следователи делают лишь черновые наброски по ходу беседы, а потом уже составляют обобщающие протоколы, что, естественно, облегчает фальсификацию дел. Именно поэтому люди Абакумова не способны эффективно разоблачать многочисленные происки империалистических разведок. Кроме того, Рюмин поведал о том, что Абакумов присвоил огромное количество трофейного имущества и проявляет комчванство и нескромность в быту.
– Ну, все написали? – нетерпеливо спросил Суханов, заметив, что Рюмин оторвался от исписанных листов. – Ничего упомянуть не забыли?
– Может, добавить, что Абакумов вовсе и не Абакумов, а, к примеру, Абакман? – сказал Михаил Дмитриевич.
– Это еще зачем? – вскинул брови Суханов.
– Ну, как же, скрытый еврей, понимаете… – ответил Рюмин.
– А вот этого писать не следует. Не надо писать о том, о чем писать не просят! – строго сказал помощник Маленкова.
– Я же как лучше хотел. Для усиления текста, так сказать, – испуганно промямлил доносчик.
Буквально на следующий день в Следственную часть по особо важным делам МГБ прибыла комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством Г. М. Маленкова, в которую входили также Л. П. Берия, С. Д. Игнатьев, М. Ф. Шкирятов. Выводы комиссии были изложены в записке, где показания «еврейского националиста» Этингера были признаны «заслуживающими серьезного внимания».
И. В. Сталин ознакомился с тревожным сигналом и после зрелых раздумий, как пишет историк К. А. Столяров, отдал приказ арестовать Виктора Семеновича Абакумова.
Директивным основанием для ареста послужило постановление ЦК ВКП(б) от 11 июля 1951 года «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности СССР», в котором приводились разоблачения Рюмина, подкрепленные выводами комиссии Маленкова:
«В ноябре 1950 года был арестован еврейский националист, проявлявший резко враждебное отношение к советской власти, – врач Этингер. При допросе старшим следователем МГБ т. Рюминым арестованный Этингер, без какого-либо нажима, признал, что при лечении т. Щербакова А. С. имел террористические намерения в отношении его и практически принял все меры к тому, чтобы сократить его жизнь. ЦК ВКП(б) считает это показание Этингера заслуживающим серьезного внимания. Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершенные в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнева и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В. В. Куйбышева и Максима Горького. Эти злодеи признались в своих преступлениях на открытом судебном процессе, и Левин был расстрелян, а Плетнев осужден к 25 годам тюремного заключения. Однако министр государственной безопасности Абакумов, получив показания Этингера о его террористической деятельности… признал показания Этингера надуманными и прекратил дальнейшее следствие по этому делу… Таким образом, Абакумов помешал ЦК выявить, безусловно, существующую законспирированную группу врачей, выполняющих задания иностранных агентов по террористической деятельности против руководителей партии и правительства».
