Когда мы очень молоды, мы жадны до жизни. Позже нас уже не так легко удовлетворить, зато мы хорошо понимаем, что рождаемся и умираем, а в промежутке живем… В старости меньше радостей, но больше интереса. Я не боюсь старости – меня пугает другое: что каждый выход больше никогда не станет приключением, пусть даже приключение это – всего лишь обмен улыбками. Для меня старость имеет прямое отношение к физической любви. Страшно, если не сможешь больше вызвать того, что называют желанием. Умереть в пятьдесят лет или жить чем-то другим – грустно. Никогда больше не встретить Незнакомца. Все-таки лучше всего разговаривать лежа в постели, бок о бок. Исключить из своей жизни приключение – ай-ай-ай! Но, наверное, можно так или иначе смириться со своим возрастом. Когда мне будет пятьдесят лет, моему сыну будет двадцать пять и, может быть, маленькие детишки уже будут забираться ко мне на колени!
Вы будете рады стать бабушкой?
Буду счастлива или убита, не знаю.
И потом, когда в жизни будет меньше сиюминутных радостей, вот тогда-то я и напишу хорошую книгу.
Это счастливая старость. А какая старость была бы для вас печальной?
Худшее, что я могу представить для себя, в конечном счете, – это я в Гонкуровской академии или в жюри премии «Фемина», с Маргерит Дюрас, Франсуазой Малле-Жорис и Женевьевой Дорманн, и все четыре безропотно несут свой возраст… это был бы Апокалипсис, Иероним Босх. Хоррор на четверых…
Вы не гонитесь за почестями…
Двадцать лет знаю я эти почести, и двадцать лет они оставляют меня равнодушной. Вряд ли я проснусь. И потом, почести – они разные для разных людей. Смотря как их себе представлять. Это может быть десяток страниц в «Лайф», или орден Почетного легиона, или звание Рыцаря ордена искусств и литературы… бррр… Орден сельскохозяйственных заслуг, да, может быть, смеха ради. Или председательство на конгрессе шуток и розыгрышей! Да ладно, все это пустое, не правда ли? Зачем мы родились? Что мы делаем на земле? Куда идем? Настанет день, и Франсуаза Саган – фьють!
А пока какое ваше любимое времяпрепровождение?
Мое любимое времяпрепровождение – смотреть, как проходит время, располагать временем, не считаться со временем, терять время, жить не в ладу со временем. Ненавижу все, что отнимает время, поэтому я люблю ночь. День – это монстр, день – это встречи. А ночное время – тихое море. Ему нет конца. Я люблю увидеть восход солнца, перед тем как лечь спать.
У вас не очень хорошие отношения со временем.
Это мое больное место. У людей нет времени вкусить проходящее время. Каждая минута могла бы быть подарком, а теперь она – лишь анклав между двумя другими минутами. А ведь каждая минута – это закон жизни – должна быть минутой, наполненной все равно чем – счастьем, солнцем, тишиной, истинным чувством. Но у нас нет больше времени на истинные чувства.
У вас-то есть время.
У меня есть время. Но я прекрасно знаю, до какой степени это привилегия… и страсть. Как бы то ни было, то, что не может быть страстью, перестает быть и привилегией.
А как теряют время?
По-моему, время теряют, только думая, что выигрывают его. Как в дурацкой игре на ярмарках, когда надо бежать по дорожке, которая движется в обратную сторону. Вот когда пытаешься бежать в обратную сторону, чтобы выиграть время, спотыкаешься, цепляешься за перила и, в конце концов, падаешь. Единственное, о чем я жалею, – что мне не хватит времени прочесть все книги, которые хочется прочесть. Но когда я смотрю на плывущие облака или делаю глупости – которые глупостями вовсе не считаю, – я не теряю время, потому что вижу, как оно проходит.
Главное – ощущать его не как летящую стрелу, но как вечный подарок.
Время, одиночество…
Вот тоже большая роскошь в наши дни – одиночество. Откуда ему взяться: работа – семья, семья – работа… У меня есть друзья, женатые мужчины и замужние женщины, которые мне говорили: «Пробки? Если бы ты знала, как в них спокойно. Единственный момент в жизни, когда можно побыть одному». Да, в пробках они недосягаемы, они наконец-то одни, наконец-то свободны (бампер к бамперу) на целый час!
Это одиночество мужчин. А женщины?
Есть женщины, которые жалуются на одиночество… те, у кого в голове пусто. Я вот ему научилась и ценю его. Часто бывает, что в компании друзей я чувствую себя по-настоящему одинокой. Это одиночество я тоже люблю. Иной раз не сыщешь более уединенного места, чем ночное заведение. А бывало, мне вдруг хотелось пожить одной, независимо, самостоятельно, дать себе время «взять себя в руки», увидеть незнакомые лица. Просто посмотреть, погулять, попутешествовать, прожить недельку в маленьком и скучном городке в Бельгии или поехать в Индию, в Тибет, в Россию; оторваться от слишком привычного.
Вы можете это сделать…
Время от времени одиночество необходимо, но я не забываю, что сказал Стендаль: «Одиночество дает все, кроме характера». И я не путаю вечерок в одиночестве, за чашкой чая и с хорошими пластинками, с настоящим одиночеством. Тем, которое всем знакомо, от которого не уйти и которое отнюдь не роскошь. Мы рождаемся одни и умираем одни. А в промежутке пытаемся быть не слишком одинокими. Я глубоко убеждена, что все мы в душе одиноки и от этого глубоко несчастны.
Неужели все об этом думают?
Мы пытаемся думать об этом как можно меньше и чем-то заполнять одиночество. Прежде всего любовью, о, эта докука! Из всех чувств, которые для меня желательны – любовь, восхищение, уважение, почтение, – дороже всего любовь.
Что это такое – любовь?
Обычно то, что зовут любовью, – это чувство эгоистическое, чрезмерное, желание обладать целиком и полностью. Но это совсем иное, это постоянная нежность, отрада, потребность в ком-то.
Можно очень сильно кого-то любить, а потом любовь превращается в дружбу, а дружба продолжается любовью.
В общем, это мирное чувство.
Нет, чаще всего любовь – это война. Битва, в которой каждый хочет завладеть другим. Это ревность, собственничество, обладание, даже, на первый взгляд, в самых великодушных ее проявлениях. И, как во всякой битве, в ней бывают жертвы. Всегда кто-то один любит больше, кто-то один страдает, а другой страдает, заставляя страдать. К счастью, роли могут меняться. Но есть какая-то нежность, благодаря которой мы принимаем человека, – это одновременно и доверие, и деликатность. Беда в том, что люди всегда стремятся выиграть в одной игре, проигрывая в другой. Мало кто доволен своим материальным положением или своей жизнью. Вот они и пытаются отыграться на других в любви, желая хотя бы тут оказаться в выигрыше. А выигрывать-то и нечего. Мы выигрываем, когда отдаем, когда предоставляем жизни идти своим чередом. И потом, есть такой фокус в любовных отношениях: дать партнеру видимость свободы, чтобы он задался вопросом, вправду ли его любят. Мне это очень нравится. И есть еще естественный ход мысли: ведь если кто-то с вами живет, с вами спит, с вами, главное, смеется, значит, он вас любит; с какой стати думать, что он пойдет на сторону? Это логично, не правда ли?
