– Как вы смеете приходить на ужин в таком виде?
Не лучше относились к грузинскому чекисту и остальные родственники вождя. Дедушка Аллилуев вообще постоянно называл его «врагом».
В ноябре 1938 года семейная жизнь Сталина в том виде, в каком она существовала еще каких-то пару лет назад, практически закончилась. Лаврентий Берия расширил маховик Большого террора так, что он захватывал всех, кто хоть как-то был связан с Николаем Ивановичем Ежовым. Ежов не только назначил зятя Сталина, Станислава Реденса, руководить НКВД в Казахстане, но даже просил сделать его вторым заместителем наркома. Такое предложение было поцелуем смерти. Отношения между Иосифом Виссарионовичем и Реденсами перед их отъездом в Алма-Ату, несомненно, были теплыми. Нам мало известно о роли Реденса в репрессиях, но в чистках в Москве и Казахстане он принимал самое деятельное участие. Он руководил операциями. Перевод в столицу Берии, его заместителя в Тифлисе в 1931 году, который тогда так жестоко подшутил над Реденсом, конечно, явился плохой новостью. Но даже без грузинского чекиста Станислав, скорее всего, был бы обречен.
Тем временем в затруднительном положении оказался и Павел Аллилуев. Сейчас он работал наркомом танковых войск. Он был не только тесно связан с расстрелянными генералами, но и собирал секретную информацию о танковой промышленности Германии. При встрече с советским шпионом Орловым незадолго до его бегства на Запад Аллилуев предупредил: «Никогда не расспрашивайте о деле Тухачевского. Знать об этом так же опасно, как вдохнуть ядовитые пары».
Затем Павел отправился по делам на Дальний Восток. Местные генералы попросили его о помощи. Он вылетел назад, по словам дочери Киры, с доказательствами их невиновности. Павел Аллилуев явно не понимал, что должен был убедиться в обратном. Его активность в деле спасения арестованных постепенно привела к тому, что Сталин начал от него уставать.
1 ноября 1938 года Павел вернулся с отдыха в Сочи. Позавтракав, он отправился к себе в кабинет. Потом поехал на работу. Там его ждала неприятная новость. Оказалось, что большинство его подчиненных арестованы. «Он попытался кое-кого спасти, пробовал связаться с моим отцом, но все было бесполезно», – писала Светлана.
В два часа того же дня в квартире Аллилуевых раздался телефонный звонок. «Чем вы кормили сегодня своего мужа? – спросил Женю незнакомый голос. – Ему плохо». Женя хотела тут же ехать на работу к мужу, но ее попросили не торопиться. Павла Аллилуева доставили в Кремлевскую больницу. В официальном медицинском заключении написано: «Доставлен в бессознательном состоянии. Он был синюшного цвета и, очевидно, умирал. Пациент так и не пришел в сознание».
Все это было очень странно – особенно если учесть, что доктор, звонивший Жене, потом удивился: «Почему вас так долго не было? Он хотел вам что-то сказать. Он все время спрашивал, почему Женя не идет? Сейчас, к сожалению, поздно. Он уже скончался».
Так умер брат Надежды Аллилуевой, подаривший ей пистолет. Немало несоответствий в этой и без того довольно подозрительной смерти в период, когда убийства руками медиков практически стали нормой жизни, конечно, наводят на серьезные размышления. Не исключено, что Павла Аллилуева отравили.
Сталин сохранил медицинское свидетельство о его смерти. Позже в убийстве Павла Аллилуева обвинили жену. Вождь нередко инкриминировал свои преступления другим. Правду мы никогда не узнаем.
«В следующий раз, когда я увидела отца, он лежал в гробу в Колонном зале, – вспоминала Кира. – Ему было только 44 года. Папа лежал в гробу загорелый, красивый, с длинными ресницами…» Сергей Аллилуев смотрел в гроб на сына и мрачно думал, что нет в жизни большей трагедии, чем хоронить собственных детей.
Станислав Реденс выехал в Москву. В столицу он вернулся 18 ноября. Василий Сталин слышал в Кунцеве, как Берия требовал у Сталина разрешения на арест Реденса. «Но я доверяю Реденсу», – решительно ответил Сталин, давая понять, что разговор закончен. К изумлению Василия, Лаврентия Павловича поддержал Георгий Маленков. В те дни начал зарождаться союз между этими двумя людьми. Они были опытными царедворцами и никогда не настаивали на аресте человека, если сомневались в реакции Сталина. Эти сцены с притворными спорами и недовольством напоминают тренировочные упражнения адвокатов-практикантов, в ходе которых учатся придумывать возражения.
Реденсу не повезло. Так же, как и Павел Аллилуев, он попал в два или три заходящих друг на друга круга подозрения. Берию всегда обвиняли в том, что он настроил Сталина против второго зятя, но в данном случае все значительно глубже. В 1932 году Иосиф Виссарионович убрал Реденса с Украины. Станислав близок к Ежову и к тому же поляк. В тот день Сталин выслушал Берию и Маленкова и сказал: «В таком случае проведите решение через Центральный комитет». Светлана была права, говоря: «Мой отец не защитил его». 22 ноября 1938-го Станислава Реденса арестовали по дороге на работу. Больше его никто не видел.
К тому времени Анну Реденс уже перестали приглашать в Зубалово. Исчез ее любимый Станислав. Она начала звонить Сталину, но не могла прорваться. «Тогда я позвоню Ворошилову, Кагановичу и Молотову», – рыдая, сообщила она секретарю. Дети, вернувшись из школы, нашли мать в истерике, правда довольно оригинальной. Анна лежала в постели и читала роман Александра Дюма.
Анна Реденс обращалась ко всем, пока в конце концов Сталин не согласился встретиться с ней. Он пригласил ее в Маленький уголок и сказал:
– Приведут Реденса, и мы во всем разберемся. – Но при этом поставил одно условие: – Только захвати с собой дедушку Сергея Яковлевича.
Сергей, потерявший к тому времени двух детей, больше уже не ждал Сталина по ночам на диване у него на квартире. Он согласился прийти, однако в последний момент почему-то отказался. Возможно, ему позвонил Лаврентий Павлович и настоятельно посоветовал остаться дома, а может, он думал, что Реденс действительно сделал что-то плохое, работая на Лубянке. Леонид, сын Станислава Реденса, говорил, что отношения между старыми большевиками типа Сергея Аллилуева и новой элитой типа Реденса всегда были напряженными. Вместо Сергея в Маленький уголок пришла бабушка Ольга. Это был смелый, но глупый поступок. Дело в том, что Сталин не терпел, когда в дела вмешивались женщины.
– Зачем вы пришли? – грубо спросил он. – Вас никто не звал!
Анна начала кричать на Сталина. Он велел ее увести.
Реденсы и Сванидзе сейчас сидели в тюрьме, Павел Аллилуев был мертв. Сталин впустил террор в собственную семью.
Примерно в это же время болгарский коммунист Георгий Димитров попытался вступиться за своих товарищей. Вождь лицемерно пожал плечами. «Что я могу для них сделать, Георгий? Все мои родственники тоже в тюрьме».
Этот ответ многое объясняет. Конечно, Сталин мог затаить на Павла большую обиду. У него наверняка не шел из головы пистолет, из которого застрелилась Надя. Но нельзя забывать и о связях Павла с военными и его просьбах за «врагов». Возможно, Сталин отдавал своим родственникам старые долги. Родственники же, не замечая опасности, до самого конца продолжали вмешиваться во все дела и постоянно напоминали о Наде, которая предала его.
