Он “скрылся на узкой изогнутой улочке”. Конспираторский инстинкт был важнейшим навыком в этой игре теней и отражений. Противники безнадежно слились в тесном, отчаянном, безнравственном объятии: агенты, двойные агенты и тройные агенты давали обещания, предавали, переходили на другую сторону и предавали вновь.
В 1870-х бунтарями были разночинцы, народники, которые считали, что надежда на свободное будущее – в крестьянстве. От народников откололись террористические организации – “Земля и воля” и позже “Народная воля”. Они полагали, что убийство императора Александра II сделает возможной революцию.
“Народная воля” впитала идеи второстепенного философа Нечаева: его аморальный “Катехизис революционера” породил Ленина и Сталина. Нечаев предлагал сплотить “разбойничий мир” “в одну непобедимую, всесокрушающую силу” и предавать “насильственной смерти” стражей порядка. Анархист Бакунин тоже мечтал привлечь “лихой разбойничий мир” к революции. Ленин позаимствовал у “Народной воли” строгую организацию, полную преданность делу, бандитскую жестокость – все эти качества олицетворял Сталин.
Александр II, с которым террористы играли в кошки-мышки, начал создавать современную службу безопасности, столь же сложно устроенную, как террористические организации. Он преобразовал Третье отделение своего отца в тайную полицию – Отделение по охранению порядка и спокойствия (в народе это название сократили до “охранки”). Но все время реформ у народовольцев в отделении был свой агент. Полиция охотилась за террористами, но было слишком поздно. В 1881 году они добились своего: Александр II был убит на петербургской набережной.
Его наследник Александр III создал двойную систему, известную Сталину. И у охранки, и у престижного полувоенного корпуса жандармов (“глаз и ушей императора”), одетых в голубую с белым униформу и сапоги, носивших сабли, – была собственная разведка.
В изящном петербургском особняке на набережной Фонтанки, 16, у слияния Фонтанки и Мойки, в особом отделе охранки скрупулезно сличали головоломные схемы и помеченные разными цветами досье террористических организаций. “Черный кабинет” занимался перлюстрацией: к 1882 году ежегодно вскрывалось 380 000 писем
[52]
. В Европе у охранки была репутация зловещего органа самодержавия, но по части профессиональной жестокости ей было еще далеко до ленинской ЧК, не говоря уж о сталинском НКВД. В арсенале охранки было три вида наказаний. К веревке прибегали редко, ее держали для убийц царей и министров, но у этого наказания был один судьбоносный эффект: казнь Александра Ульянова, молодого человека, участвовавшего в заговоре против царя, превратила в радикала его младшего брата – Ленина. Далее шла каторга, тоже применявшаяся нечасто. Самым распространенным наказанием была административная ссылка (до пяти лет).
Корифей конспирации, шеф московской охранки Зубатов, разработал новую систему слежки. У него были детективы, но их подлинным инструментом являлась агентура, “внешние агенты”, на сленге революционеров – шпики, которые ходили за такими людьми, как Сталин. Самой эффективной тактикой охранки была провокация со стороны “внутренних агентов”. Зубатов объяснял работникам охранки: “Вы… должны смотреть на секретного сотрудника как на любимую женщину, с которой находитесь в нелегальной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите. <…> Никогда и никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию и помните только по псевдониму”. Ставки были высоки: кто для одной стороны был провокатором, для другой был предателем, а предателей ждала смерть.
Иногда за огромное вознаграждение эти двойные агенты не только внедрялись во “внутреннюю жизнь революционных организаций”, но и возглавляли их. Охранка даже учреждала собственные революционные группы и профсоюзы. Само их существование должно было ввести революционеров в братоубийственное безумие, сделать их подозрительными параноиками. Маниакальность сталинского террора в СССР показывает, как успешна была эта линия. Но для властей конспирация могла быть так же опасна, как для террористов
[53]
.
Во время этой войны с террором в России пышным цветом расцветали разнообразные заговоры. Охранке приходилось противостоять не только социал-демократам, армянским националистам-дашнакам и грузинским социал-федералистам, но и самым опасным террористам в России – социалистам-революционерам (эсерам). Лучший пример того, как опасны двойные агенты, связан именно с эсерами. Охранка завербовала главу боевой организации эсеров Евно Азефа, который использовал террористов-самоубийц. В 1902–1905 годах Азеф получал от охранки большие деньги – и он же организовал убийства двоих министров внутренних дел и великого князя.
Но в целом, несмотря на вражду охранки с жандармским корпусом и бюрократическую возню, подавление революционеров и внедрение в их круги тайная полиция осуществляла на удивление тонко и успешно: она была лучшей секретной службой своего времени
[54]
. Ленин подражал охранке, желая получить нескольких профессионалов, настолько же опытных, как тайная полиция, с конспиративной техникой высочайшего уровня.
Сталин был именно таким человеком: “другой мир” был его средой обитания. На Кавказе разобраться в конспиративной игре было еще труднее. Грузинское воспитание было идеальным для террориста-бандита: в его основе лежали священная верность семье и друзьям, боевые умения, личная щедрость, искусство мести. Все это было вколочено в Сталина на улицах Гори. Кавказская тайная полиция была более жестокой, чем русская, но и более продажной. Сталин обладал устрашающим умением подкупать агентов и угадывать шпионов1.
